Султан хотел сдержать Чалого, но в дело вступили собаки. Алыпсок попытался с оглушительным лаем вцепиться

в бок лошади, а черная, худая собака хватала ее за хвост.

Когда мы удрали от собак, Султан недовольно спросил:

— Ты зачем погнал лошадь?

— Это не я... Она сама...

— Видно, собак испугалась,— решил он.

Я не возражал: пусть думает, что так оно и было.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Рассказывает о том, что было в сумке у Султана, откуда он взял эту вещь и какой он обманщик.

— Ха! Ха! Ха!— покатывался со смеху Султан.—Этот грязнопузый мальчишка думает, что он дешево отделался.

Посмотри-ка сюда!—Султан приоткрыл седельную сумку.

Я никак не мог рассмотреть, что лежало в сумке. Мешала спина Султана. Я изогнулся и чуть было не полетал

вниз.

— Ай, что за шапка выйдет!— хвастался Султан.

Видел ли ты у кого-нибудь в нашем ауле такую шапку?

Клянусь аллахом, не видел и не увидишь! Эта будет первой!

Султан вытянул из сумки серую каракулевую шкурку. Я подержал ее в руках.

Она была мягка, как шелк, и золотилась на солнце.

— Где ты ее взял?

— Что ж, по-твоему, я зря отдал этому чумазому два рубля?— ответил Султан вопросом на вопрос.

У меня похолодело где-то рядом с сердцем, и я еле сумел выговорить:

— Ты... ты украл?

— Смотри, никому ни звука... Я тебе тоже достану. Еще лучше. Будешь дружить со мной, Султаном, никогда не пропадешь, Кара Кожа!

Этого еще не хватало! Я ненавидел воровство и воров! По-моему, лучше тысячу раз нарушить дисциплину, сто раз

не выучить урока, оттузить десять девчонок и разбить нос Жантасу двадцать, даже тридцать раз, чем украсть

хотя бы промокашку или перышко. Тот, кто способен воровать, может совершить любое, самое подлое преступление.

Я был настолько потрясен, что не мог ответить Султану ни слова. Теперь я глядел на его коричневую, загорелую,

сильную шею, которая и без того надоела мне за время дороги, с ненавистью и какой-то брезгливостью.

Навстречу нам из лощины показалась фигура чабана. Это был скуластый человек средних лет с маленькой

острой бородкой. На поводу он вел лошадь.

— Скорей спрячь каракуль!— прошипел Султан.

А так как я все еще не мог прийти в себя, то он выхватил шкурку у меня из рук и быстро сунул в сумку.

— Эй, ребята. Есть у вас спички?— крикнул пастух. Левый карман Султана был набит спичками, и я знал об этом.

Но Султан почему-то ответил:

— Нету, дяденька!

Я со всей злостью, на которую был способен, двинул Султана локтем в бок: — Зачем врешь!

— Вот хожу, хожу,— жаловался чабан,— и никак не найду, у кого бы прикурить. Если бы у вас, ребята, нашлось

для меня хоть ,пять-шесть штучек... Коробка у меня есть...

Я не дал Султану говорить.

— У нас есть спички, дяденька!— Я быстро залез в карман к Султану и вытащил целую, туго набитую коробку.

— Возьмите, пожалуйста!— протянул я коробку чабану.

У того была, видно, давно приготовлена толстая самокрутка, которую он вытянул из-за подкладки шапки. Он

быстро прикурил, с жадностью затянулся несколько раз и, улыбаясь, произнес:

— Хорошо... Растите большие, ребятки. Вы из какого колхоза?

Султан не дал мне рта раскрыть.

— Имени Калинина,— быстро ответил он и ударил Чалого пятками.

— Что ты все время обманываешь?— сердито спросил я, когда Чалый снова перешел на рысь.

— Ты, Кожа, парень неплохой,—засмеялся Султан,— но глуп еще. А вдруг это и есть Жумагул? Он придет домой,

догадается, что это мы выпили кумыс, съели мясо и украли шкурку... Начнет искать нас. Так пусть ищет в колхозе

имени Калинина.— И он снова противно расхохотался.

— Почему ты говоришь — мы украли?— недовольно спросил я.— Я-то ведь к этой шкурке не притрагивался.

— Один за всех, все за одного,— таинственно произнес Султан.— Думаешь, если ты не сам взял, а только

помогал,— ты не причастен? Нет, дружок. На тебе столько; же вины, как и на мне.

— Чем же я тебе помогал?— рассердился я.

— Был вместе со мной. Какой судья, какой прокурор поверит тебе, что ты ничего не знал о шкурке? Теперь до

конца дней своих, до самой смерти ты должен хранить тайну. Иначе тебе так же несдобровать, как и мне.

Этого еще не хватало! Значит, я тоже вор?!

Эх, если бы я знал сам дорогу на джайляу! Я бы треснул изо всех сил по коричневой шее Султана, спрыгнул бы с

лошади и убежал. Можно залезть на скалу. Пусть Султан попробует туда взобраться, не слезая с коня. А лошадь

тоже не оставишь без присмотра на дороге... Но Султан вез меня, и пришлось промолчать.

Первая бригада, в которой мама работала дояркой, расположилась у начала широкой лощины, заросшей густым сосняком.

Это место находилось сразу же за перевалом, под названием Кабанда. Тут вырос почти целый аул: несколько

юрт, десяток шалашей и загонщиков для скота. Шалаш моей мамы стоял в стороне от остальных, поближе к речке.

Заслышав стук копыт Чалого, мама появилась в дверях с ведром в руке.

— Здравствуйте, Миллат-апай!— почтительно приветствовал маму Султан.

Мама была очень удивлена моим появлением.

— Ваш сын сидел дома,— объяснял Султан.— Я решил, что мальчику скучно одному в ауле, и вот привез его сюда.

— Я думала, ты поедешь в лагерь,— обратилась ко мне мама.

— Путевку мне не дали.

Заметив, что мама не особенно довольна его появлением, Султан поспешил уехать.

— Завтра жди меня!— крикнул он с полдороги.— Приведу коня, будем вместе объезжать джайляу.

— Ох, чует мое сердце недоброе,— вздохнула мама,— не думала я, что ты свяжешься с этим плутом, которого

никто терпеть не может. Нельзя ходить рядом с таким человеком. Рано или поздно он толкнет попутчика в грязь... А ты еще совсем ребенок...

Не знаю, как бы сложилась моя судьба, если бы мама не произнесла этих слов.

Я промолчал, не желая ее огорчать. Но в глубине души я знал, что мама неправа. Не такой уж я маленький

ребенок, чтобы следовать плохому, если меня потянет к этому Султан.

Неужели мама думает, что у меня своей

головы на плечах нет. И ей, и самому себе я должен доказать, что могу продолжать дружбу с Султаном и остаться честным человеком.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Рассказывает о том, какой