учителей! Что тогда со мной будет?

Дом Жанар стоит в конце улицы, ближе к речке. Отец девочки работает бригадиром и сейчас, в горячую пору,

проводит дни и ночи в степи. Мать уехала на курорт. В доме остались только

Жанар и бабушка, очень вредная

старуха, которая терпеть меня не может.

Я брел вдоль речки и прихрамывал. Вот и дом Жанар. А вдруг я ее сейчас встречу?

В этом доме есть еще одно существо, которого я боюсь сильнее, чем бабку,— это огромный черный пес. Он так

зол, что ни одного верхового спокойно не пропустит мимо.

Слава аллаху, на этот раз черный пес сидел на привязи. Конечно, он поднял отчаянный лай, когда я приблизился

со стороны речки. Но все, что мог сделать этот пес,— неистово визжать и

греметь цепью. А этим меня не

напугаешь — немаленький!

Из дома выбежала Жанар.

— Атос, ложись! На место!— закричала она. Где-то в стороне послышался голос соседки:

— Жанаржан, бабушка дома?

— Ушла на птицеферму к дедушке Суюнбаю... Итак, пес утих, бабушка на ферме, и я закричал:

— Жанар! Жанар!

Девочка вздрогнула и остановилась. Над дверью дома, под самым карнизом, висела электрическая лампочка, и

дворик был хорошо освещен. Она оглянулась по сторонам, отыскивая глазами, кто бы это мог ее окликнуть, и увидела меня.

— Добрый вечер, Жанар!

Мне показалось, что она даже обрадовалась.

— Добрый вечер, Кожа. Что ты здесь делаешь?

Не мог же я объяснить, зачем я сюда пришел. Поэтому я солидно и задумчиво произнес:

— Завтра я уезжаю на джайляу.

Мы стояли друг против друга, держась с двух сторон за верхушку деревянного столбика в заборе.

— К маме едешь?— спросила Жанар.

— Да. А ты где будешь отдыхать?

— Майканова-апай пообещала дать мне путевку в лагерь на следующую смену. А пока буду дома...

Тут я прикусил язык. Когда я разговаривал с Майкановой, мне и в голову не пришло спросить насчет путевки на

следующую смену. Может быть, она дала бы мне такую путевку. Ну конечно, именно для того, чтобы сказать мне

об этом, Майканова пыталась вернуть меня. О страшная привычка — сначала сделать что-нибудь и только потом об этом думать! Сколько раз ты меня подводила, подвела и сейчас.

— Знаешь что, Кожа,— сказала Жанар,— бабушки нет дома. Пойдем к нам. Поиграем в шашки.

Забыв о том, что бедро мое все еще болело, я одним прыжком перескочил через забор.

— Ты хорошо играешь в шашки?— поинтересовалась Жанар.

Я обыгрывал многих моих сверстников, но мне не хотелось показаться в глазах Жанар хвастуном, и я скромно ответил:

— Не очень.

Мы залезли с ногами на большой диван и начали игру. Я все ещё продолжал думать о разговоре с Майкановой.

Постепенно я пришел к выводу, что Майканова звала меня вовсе не для того, чтобы предложить путевку на

вторую смену. Я уже рассказывал, что Майканова ко мне плохо относится с самого начала. Так зачем же ей

давать путевку человеку, которого она считает неисправимым? Так что жалеть о том, что я не вернулся, когда учительница меня позвала, не приходилось.

Все эти мысли отвлекали меня от доски. Когда я спохватился, было уже поздно: у Жанар оставалось три шашки, у меня — ни одной.

«Это даже хорошо,— подумал я.— Было бы невежливо так сразу взять и обыграть девочку, да еще хозяйку

дома».

Во второй партии мне было уже не до мыслей о Майкановай. Я задумал хитрую комбинацию. Еще ход, я отдам

Жанар шашку на левом фланге, она возьмет ее, а я пройду в дамки.

И вдруг Жанар подставила мне шашку. Вообще-то я против того, чтобы давать ходы назад. Это мешает

воспитывать силу воли. Но по отношению к Жанар я хотел быть вежливым.

— Жанар, возьми ход назад. Я побью шашку.

— Бей!— смеясь, согласилась Жанар.

Я взял шашку и... раз - два - три - четыре... сразу четыре бедные мои ни в чем не повинные шашки слетели с доски, и шашка Жанар прошла в дамки.

Тут уж я не на шутку разозлился.

— Ну, побаловался и хватит— сказал я,— теперь держись! Начну выигрывать.

— А если не выиграешь?

— Буду самым последним хвастуном на свете. Ладно?

— Ладно!

— Началась третья партия. Поначалу игра шла ровно. Мы взяли по две шашки. Потом я прозевал одну. Потом еще одну. У Жанар оказалось на две шашки больше.

— Посмотрим, кто будет самым большим хвастуном,— повторяла Жанар. Г лаза ее разгорелись, щеки покраснели.

Вся моя надежда была теперь на крайнюю правую шашку. Она пробралась по флангу до предпоследнего ряда, и

наконец я провел ее в дамки. Ну, теперь держись, Жанар! Как ястреб, начну я крошить твои шашки!

Но в эту минуту на поле сражения произошли необыкновенные события.

Хитрая Жанар пожертвовала еще одну

шашку и, сбив трех моих «солдат», тоже прошла в дамки.

— Ура! Проиграл!— кричала девочка.— Кожа — хвастун! Теперь я буду всегда звать тебя: Кожа-хвастун!

— Погоди, как это случилось?

— Очень просто... Ты скушал мою шашку? Скушал, Я скушала раз, скушала два, скушала три!.. Хвастун Кожа!

Хвастун Кожа!

Жанар спрыгнула с дивана и закружилась по комнате.

— Погоди!— гневно закричал я.— У меня есть еще одна дамка.

— Что она может сделать?

— Посмотрим. Ты еще не выиграла. Ход мой? Да?

У меня оставалась одна дамка, у Жанар — дамка и еще две шашки. Если они тоже станут дамками, я пропал.

Поэтому я поспешил поставить свою дамку на «большую дорогу»— диагональ, пересекающую все поле. Пусть - ка попробует Жанар продвинуть свои шашки!

— Ох и трус,— подзадоривала меня Жанар,— боишься уйти с большой дороги!

— Принципиально не хочу!— ответил я. Мы двигали шашками еще минут пять.

— Уходи с большой дороги!— потребовала Жанар.

— Моя дамка. Куда хочу — туда хожу.

— Если не уйдешь за три хода, значит, ты проиграл,

— Это я-то проиграл?

— Ты,— решительно сказала Жанар и сбросила шашки с доски.

— Ага! Сдалась!—закричал я.

— Кожа-хвастун!— засмеялась девочка.— Кожа-хвастун!

Послышался лай черного пса и скрип ворот.

— Бабушка! Бабушка!— Жанар выбежала во двор, я помчался за ней.

— Ласточка моя!— проговорила бабушка басовитым голосом.— Скучаешь, бедненькая, одна.

Потом старуха заметила меня и недовольно спросила:

— А это что за мальчик? Кожа, что ли?

—