возразить. Права была мама, уверяя, что с Султаном не стоит дружить.

Впрочем, что говорить об этом! Даже

если бы я и поссорился с ним сразу же после приезда на джайляу, все равно было бы поздно. Клеимо «воришка»

уже горело бы у меня на лбу.

Я думал о том, что весть о случившемся дойдет до школы и все — и директор, и учителя, и Жанар, и географ

Рахманов — узнают о том, что среди учеников нашего класса нашелся вор.

Неужели и Рахманов поверит в мою виновность? Нет, этого не может быть!

Если есть на земле человек, который

может понять меня, поверить мне, так это Рахманов. Дело не только в том, что я считаюсь лучшим учеником по

географии и истории, а в том, что я никогда еще не обманывал этого человека и не обману.

Рахманов преподает у нас всего год. И в первый же День, как только он пришел в школу, я провинился перед ним.

Случилось это так.

Дежурный предупредил, что мы должны помочь принести из учительской учебные пособия.

Я добежал до учительской первым и схватил самое интересное — большой глобус. Ребята с картами и таблицами прошли мимо меня, а я сделал вид, что заинтересовался стенгазетой, и остался один в коридоре.

У меня у самого был дома глобус. Дядя Алекпер привез его мне в день моего четырехлетия. Я очень любил свой

глобус и знал его наизусть. Так что сам по себе этот предмет не был для меня

новостью. Но глобус нового

учителя, которого еще никто не видел, был, во-первых, огромен, как самый большой арбуз. Во-вторых, на нем было

обозначено множество таких городов и рек, о которых мой старый маленький приятель и понятия не имел.

Я уселся на полу на полдороге между нашим классом и учительской и принялся за изучение нового глобуса. Мне

хотелось поскорей познакомиться со всеми его качествами. Интересно же, как он вертится вокруг своей оси. Я

вращал глобус все быстрее и быстрее, и вдруг медная шишечка соскочила и со звоном ударилась об пол. А следом

за ней большой зелено-желто-голубой шар сорвался с оси так легко, будто он был маленьким,

недисциплинированным воздушным шариком, и покатился по коридору. Вы и сами знаете, что упавший предмет

падает именно туда, куда не следовало бы ему падать. То же происходит и с катящейся вещью. Шар ударился о

батарею парового отопления, на которой красовалась надпись «Осторожно, окрашено!», и покрыл себя

несмываемой краской.

Что было делать! Я выхватил перочинный нож и принялся соскабливать краску. Вы думаете она не сошла?

Конечно, сошла! Но вместе с кусками поверхности глобуса! Я был так занят своим делом и так огорчен, что не

заметил, как ко мне подошел невысокий мужчина в синем костюме и молча принялся наблюдать за мной.

После случая с Майкановой я подозревал в каждом незнакомце нового учителя, поэтому я отложил испорченный

шар в сторону и сказал:

«Здравствуйте... Вы новый учитель географии?»

«Догадливый мальчуган,— улыбнулся незнакомец.— А что ты хочешь сделать с нашим бедным глобусом?»

Может быть, я просто не успел ничего придумать, а может быть, дело в том, что у незнакомца были такие

добрые, приветливые глаза, что обманывать его было неловко, и я рассказал все, как было.

«Первая часть дела сделана,— сказал новый учитель,— глобус сломан. Осталось немножко— починить его...»

И мы вместе чинили этот глобус. Вы думаете, конечно, что я просто стоял рядом и смотрел, как ловко работает

Рахманов (так звали нового географа)? Нет, он все дал мне делать самому, только иногда подсказывал.

Скоро у нас в классе не осталось ни одного мальчишки, который не признал бы, что Рахмановагай самый лучший

учитель во всем районе, а может быть„и во всей области. Во-первых, он знал все. Когда мы вычитывали в книжках

Фенимора Купера или Майн Рида какое-нибудь название, которое и выговорить-то, не сломав язык, трудно, и

спрашивали об этом месте у учителя географии, то он, ни секунды не промедлив, начинал рассказывать об этих

далеких краях так подробно и интересно, будто они находились между сельмагом и сельсоветом, и он каждый

день проходил мимо них, направляясь в школу.

Во-вторых, этот человек никогда никого не обманывал.

Про всякого нового человека всегда сразу же начинают ходить какие-нибудь слухи. Так случилось и с

Рахмановым.

Мальчишки говорили, что он был большим героем на войне и ближайшим помощником самого генерала

Панфилова, которому стоит памятник в Алма-Ате. Все верили этому. Мнения разошлись только в одном пункте.

Некоторые считали, что Рахманов был истребителем танков, другие доказывали, что он заведовал всеми картами

в штабе и отмечал на них цветными карандашами путь к победе.

Я спросил об этом самого Рахманова. Он засмеялся и сказал, что все это неправда. Правда, он служил в дивизии

генерала Панфилова, но никаких подвигов не совершал. Из-за слабости зрения ему пришлось работать на

оружейном складе и выдавать патроны. Кое-кто после этого стал меньше уважать нашего учителя. Я относился к

таким мальчишкам с презрением. Нужно быть круглым дураком, чтобы не понимать, как важны на войне патроны.

А то что учитель так прямо сказал о том, что он на войне играл такую скромную роль, мне очень понравилось. Я бы так не смог. Ну конечно, я бы врать не стал. Но можно было бы не рассказывать про склад. Можно было бы

сказать только о том, что, мол, да, служил в дивизии Панфилова. Вы знаете, ребята, какая это знаменитая дивизия!..

Потом еще. К Рахманову можно было прийти домой в любое время дня и ночи и посоветоваться по любому делу.

Вы думаете, он знал только географию? Нет, он знал все.

Четвертое — это истерия с подземным ходом. Мы начали рыть его тайком от взрослых, я уж и сам не помню для

чего. Об этом узнал Рахманов. Думаете, он отчитал нас? Нет. Наоборот, он сам стал возиться с нами и помог нам

придумать множество механизмов вроде крана для подъема земли со дна подземного хода и построить их. И —

самое главное, он никому об этом не сказал.

А история с гусеницами? Мы принесли их в школу,

чтобы напугать девочек. И, конечно, они разбрелись из коробки и напугали

Майканову. Никто не признавался, откуда взялись гусеницы.

Рахманов посмотрел па меня и сказал:

«А вот наш уважаемый Кара Кожа стоит и