— Правильно, — подтвердил кустодий. — Вам стоит найти для нее тренера. Кого-то…

Морозов многозначительно приподнял бровь, давая понять, что мне надо быть осторожнее в выборе нужного человека.

— Конечно, мы всегда можем довериться человеку из семьи… — продолжил он, но я покачал головой.

— Просить об этом отца я не стану. Может вы не заметили, что между ним и Яблоковой пробежала искра.

— Называйте вещи своими именами, княжич, — с улыбкой ответил Морозов. — Между этими двумя полыхнул вулкан. Это не пропустил бы даже слепой. Уж поверьте, я повидал в этой жизни многое и знаю, как выглядит страсть.

— Ну, страсть — это очень сильное слово…

Морозов невесело усмехнулся:

— Павел Филиппович, поверьте старому ведьмаку — я неспроста выбрал это сравнение. И, полагаю, что между Филиппом и Людмилой может вспыхнуть нешуточное пламя. Однако ваш отец — человек принципов и потому не поддается своим желаниям. А вот Яблокова, признаюсь, удивила меня своей сдержанностью. Мне она запомнилась совсем другой… в прошлом…

— Время меняет всех нас, — возразил я. — Не стоит провоцировать князя Чехова и испытывать силу его характера. Я поищу для соседки другого тренера.

— Однажды я тоже отказался от женщины, которая заставляла мое сердце биться чаще, — словно размышляя вслух, заговорил старик. — Я даже женился на другой. И был по-своему счастлив. Но когда я вновь встретил ту самую, вашу бабушку, то понял, что напрасно пытался ее забыть. Один ее взгляд — и весь мой мир окрасился новыми красками.

— Насколько мне известно, она обещала вас убить в ту встречу, — напомнил я.

— Я бы позволил ей это, юноша. И вернулся бы потом, чтобы попытать счастья вновь.

— Так вы тоже можете возвращаться после смерти? — осторожно спросил я.

— В моем мире мне это удавалось. Хочется верить, что если есть к кому возвращаться, то любой может попытаться прийти в мир, где остался близкий ему человек.

— А вы романтик, — смутился я внезапному открытию. — Никогда бы не подумал. Но я никому не расскажу, чтобы не портить вам репутацию.

— Она у меня такая серьезная, что ничто не может ей навредить. Если кто-то поверит, что я по-настоящему влюблен, то станет обходить мою избранницу по широкой дуге. Ведь наверняка поймет, что ради нее я вырежу до последнего колена любой род, каким бы важным он ни был.

— Даже… — я замолк, поняв, что едва не ляпнул лишнего.

Морозов внимательно посмотрел мне прямо в глаза, и я узнал ответ на свой вопрос прежде, чем услышал его:

— Любой.

Я улыбнулся:

— Рад, что мы с вами не враги.

— Однажды вы тоже станете опасным, Павел Филиппович. Настолько, что я буду рад, что мы не чужие друг другу люди.

— Мне и впрямь пора, — с сожалением вздохнул я. Вынул было из кармана бумажник, но Морозов меня остановил.

— Пустое, Павел Филиппович! Считайте, обед будет вычтен из вашего гонорара.

— Какого гонорара? — не понял я.

— Который вам положен за кодификацию нового свода законов. Я надеюсь, вы примете участие в этом действе, — пояснил Александр.

— А, вот оно что! — протянул я. — Не думал, что вы станете платить не слишком опытному адвокату.

Морозов усмехнулся:

— Любая работа должна быть оплачена, Павел Филиппович, — ответил он. — И оплачиваться хорошо. Деньги — отличный мотиватор, чтобы продолжать работать с нами.

Я кивнул, убрал бумажник в карман пиджака, попрощался и покинул заведение.

Фома ждал меня у машины. Он стоял, прислонившись к крылу автомобиля и задрав голову. Прищурив глаза, парень наблюдал за летающими в небе птицами. И при этом лицо у него было очень уж счастливым.

— Выслеживаешь жертву? — уточнил я.

Фома мигом оставил в птичек без присмотра и взглянул на меня:

— Да что вы, вашество! — пробасил он. — Живые твари все-таки, как можно их обижать? Да и что там есть — так на один зубок тушка. А вы как? Обговорили свои вопросы? Можем ехать домой?

— Можем, — ответил я и сел в авто.

Фома сел за руль, и спустя минуту мы покинули парковку.

— Александр Васильевич сказал, что сможет выправить тебе документы в кратчайшие сроки, — начал я.

Фома отвлекся от дороги и взглянул на меня:

— Зачем? — уточнил он.

— Отдел сформирован, — ответил я. — Значит, кто-то должен его возглавить.

— Возглавить… — растерянно повторил Питерский. — Разве меня берут не консультантом?

— Поверь, лучше тебя никто не справится с этой работой. Пусть ты несведущ в некоторых правилах, но для этого у тебя будут помощники. И никто не станет тебя задвигать. Думаю, для хорошей работы отдела — это самое важное. Поэтому я уточню: ты твердо решил оставить свои имя и фамилию?

Фома на секунду задумался, а затем кивнул:

— Да, вашество. Если так можно, конечно. После того как я фамилию сменил, у меня вся жизнь по-другому пошла. Раньше жил я как-то бестолково.

— Выходит, счастливая фамилия, — ответил я.

— Я тоже так считаю, — подтвердил Фома.

Слуга нахмурился, и я на всякий случай уточнил:

— О чем задумался?

Питерский помолчал, подбирая слова, затем произнес:

— Если я стану важным человеком и главой тайного отдела, то кто вам помогать будет? Возить по делам, например?

— Думаю поручить это Евсееву, — ответил я. — Если у него есть права.

— А ежели нет? — насупился парень. — Я бы его и за «ласточку» не пустил. А за новую машину и вовсе страшно.

Я пожал плечами:

— Тогда меня будет