так далеко он не зайдет, но жизнь испортить мне он сумеет. Я не была к этому готова, Павел Филиппович. Мне казалось, что семья — это что-то постоянное, и отец не откажется от меня. Тем более, после того как я докажу, что чего-то стою…

Я подошел к Елене Анатольевне и положил руку на ее плечо. Почему-то понял, что обнимать ее не стоит. Другой человек принял бы этот жест как поддержку, но Свиридову подобное проявление эмоций наверняка бы оскорбило.

— Обещаю, что я вам помогу с работой. И дело не в том, что вы посодействуете мне остаться при должности. Просто я знаю, что вы отличный адвокат. Вы — находка для организации, в которой я хочу вас видеть.

— Я буду работать на простолюдинов за еду? — девушка криво усмехнулась.

— Скажем так: происхождение наших клиентов не будет иметь значения. Но каждый из них будет важен.

Княжна качнула головой и сказала:

— Хорошо, я согласна. В любом случае, если мне что-то не понравится, то я смогу пойти работать копателем могил. Оказалось, что махать лопатой я умею…

* * *

Елена Анатольевна взглянула на меня в зеркало заднего вида:

— Хотелось бы узнать, что это за организация.

— Как раз сейчас я еду обсудить подробности про эту контору с одним из членов семьи, — ответил я. — Как только узнаю обо всем — позвоню вам.

Упоминание о членах семьи немного успокоила Елену Анатольевну. Видимо, она поняла, о ком идет речь. И я поспешно добавил:

— Если будете нуждаться в деньгах, то обратитесь ко мне.

— Сделаете меня своей содержанкой? — фыркнула девушка.

Я усмехнулся:

— Такой расклад не устроит ни вас, ни меня. Вы хороший специалист, и я не хочу вас терять. Так что я говорил про финансовую помощь в трудную минуту. Если вам будет комфортно, то мы можем назвать это займом.

Свиридова кивнула:

— Хорошо. Буду ждать звонка.

Она открыла дверь и вышла из авто. А Фома, который дожидался окончания разговора на улице, сел за руль и спокойно уточнил:

— Как прошло заседание, вашество?

— Отлично, — ответил я. — Отделался выговором, но продолжу работать. Завтра первый рабочий день.

Фома радостно улыбнулся:

— Поздравляю, мастер Чехов. Вот я знал, что дело разрешится правдой.

Выглядел Питерский таким радостным, будто это его восстановили в практике. Помощник завел двигатель и уточнил:

— Куда едем?

— В «Северный путь», — ответил я. — Нужно обсудить кое-что с Александром Васильевичем Морозовым.

Парень кивнул, и машина выехала с парковки.

Глава 3

Хороший обед

— Вашество, а как вообще заседание проходило? — полюбопытствовал вдруг Фома.

— Ну, в нужном зале собираются люди, которые принимают участие в заседании, — начал объяснять я. — Председатель комиссии слушает доводы сторон и выносит свое справедливое решение.

— И никаких красивых речей? — уточнил Питерский, и его голос прозвучал немного расстроенно.

— Разбирательство обычно опирается на факты, — ответил я. — Поэтому все прошло быстро.

Фома замолчал, рассеянно глядя на дорогу. В салоне повисла тишина. Я не выдержал и спросил:

— О чем задумался?

— О Елене Анатольевне, — ответил Питерский.

Я удивленно поднял бровь, с интересом ожидая продолжения, и слуга, который, видимо, только теперь понял двусмысленность ситуации, поспешно добавил:

— То есть, не совсем о Елене Анатольевне, вашество, а о том, как быстро она перевоспиталась… Сегодня я ее с трудом узнал. А всего-то пожила чуточку в доме Зимина. Вот она, сила воспитания! Мощь целительной лопаты и трудотерапии.

— Ты только при ней такого не скажи, — усмехнулся я. — Она дама гордая, из старой аристократической семьи. И вряд ли перестанет быть собой даже несмотря на то, что скоро потеряет фамилию.

— Неужто она оказалась не настоящей дочерью судьи? — изумленно уточнил парень, но в его глазах мелькнуло лукавство.

— И такого лучше не говори, — посоветовал я. — Мастер Свиридов отрекся от дочери. Она осталась без поддержки семьи. В нашем мире это означает…

— Что она стала немногим важнее бастарда, — продолжил за меня Питерский. — Тяжело же теперь придется Елене Анатольевне. Она ведь привыкла на всех смотреть свысока и простых людей не считать за человеков.

— Остается надеяться, что она сумеет приспособиться к новому положению, — нахмурившись, ответил я.

Мне и впрямь хотелось верить, что у княжны получится поменять взгляды. В ближайшее время она потеряет привычный для себя статус, и если не перестанет задирать нос, то ей и впрямь будет несладко.

— Значит, вы теперь с ней дружбу водите? — лукаво осведомился помощник.

— Можно сказать и так… — Я пожал плечами.

— Правильно, — одобрил слуга. — Не стоит оставлять за спиной оскорбленных женщин. Они способны навредить так, как ни один мужчина не догадается.

— И где ты этому научился? — спросил я, удивленный этим заявлением.

— Я толковый! И слушать умею, — спокойно ответил парень, бросив на меня хитрый взгляд через зеркало заднего вида. — Да и опыт имею. Я однажды умудрился обидеть старостину жену. Сделал это не нарочно, просто по наивности похвалил ее усы. Ну, не знал я, что такое в бабе замечать не стоит! Так она с той поры мне в глаза улыбалась, а сама исподтишка вредила. То ведро со сломанной дужкой выдаст на полив, то вилы с гнутым черенком. А уж сколько соли она мне добавляла в еду, когда я на нее батрачил. Я со временем понял, что к чему, и по дурости решил извиниться. Сказал, что не такие уж у нее усы и красивые…

— И как ты только выжил? — хмыкнул я.

— Чудом,