Шрифт:
Закладка:
Но именно прошлое овладело ею, как пифией[185]. Я видела, как мадам М., погружаясь в свои воспоминания, которые для нее, очевидно, до сих пор были так же ярки, как и в прошлом, впадала в меланхоличный транс.
– Людовик был существом самым солнечным из всех, кого я когда-либо встречала, – вспоминала маркиза, нервно поигрывая медальоном с именем Аполло, ловя его поверхностью отблески свечей. Он сделал солнце своей эмблемой – он, кто был королем звезд и звездой среди королей. Его пыл воспламенял войска на поле битвы. Он любил танцевать и зажигал сцену одним своим присутствием. Когда в Галерее Зеркал его взгляд касался вас, казалось, будто раскаленные лучи обжигали кожу, но наедине он мог быть нежным и мягким, как майское ласковое солнце.
Мне трудно было представить Нетленного, эту свирепую ледяную глыбу, объятого огнем и страстью. И все-таки после стольких лет в голосе мадам М. вибрировала теплота, пылал все еще жаркий костер любви.
– Однако каким бы ни было солнце, по вечерам оно уходит, – вздохнула маркиза. – Так и сердце Людовика, старея, леденело. Чувствуя дыхание смерти, Король потускнел. Жизненный путь внезапно показался ему пугающе коротким, ведь нужно было столько еще сделать, совершить. Тогда-то он вместе со своими медиками и начал интересоваться запретными тайнами алхимии. В то время я была очень набожной и пыталась отговорить его, ибо древняя Церковь, ныне исчезнувшая, прокляла оккультные науки. Но чем настойчивее я требовала прекратить богохульные исследования, тем больше он упрямился… и все больше удалялся от меня.
Мадам М. выронила медальон Аполло, смахнула остальные на нижнюю клавиатуру орга́на, сухой звук удара напомнил нож гильотины[186].
– Тогда из-за любви я совершила огромную ошибку своей жизни. Прокляла себя ради него. Я решилась пройти по его стопам, чтобы не потерять: я получила свой поцелуй Тьмы. Нас было семь вампиров первого поколения, трансмутированных не с помощью крови другого вампира, а путем грандиозной алхимической операции под управлением Экзили, единственного владевшего ее секретами. Король был первым, я – второй и пять остальных принцев. Мы отдали себя в руки архиатров. Я наивно полагала, что после трансмутации мы с Людовиком будет жить вместе вечно. Но, проснувшись на своем мраморном ложе в погребальной комнате, я поняла, что уже не та, как прежде, и мужчина моей жизни тоже бесповоротно изменился. Таково проклятие семерых вампиров первого поколения: мы были страшным образом изуродованы. Лицо Людовика исчезло за золотой маской. Свое я прячу уже три века под непроницаемой завесой ночи.
Мадам М. поднесла дрожащую руку к вуали. Стерлинг, Зашари и я молчали, не смея произнести ни слова. Кто знал, какой невыразимый ужас поселился на некогда прекрасном лице маркизы де Ментенон?
– Я заклинала Людовика положить конец нашему безбожному существованию, – продолжила вампирша. – Умоляла вместе встретить лучи Авроры, чтобы солнце, которое он так любил, осветило нас в последний раз и объединило. Король отказался. Изгнал меня не только из Двора, но и из анналов истории, и из своей памяти. Отвергнутая, с разбитым сердцем я бежала, похитив из библиотеки Факультета труды, самые ценные. Путь скитальца отдалил меня от былой веры и привел в эту долину слез, покинутую Богом. Я вернулась на Антильские острова – регион, где прошло мое детство. В конце концов обнаружила место, самое уединенное на свете: этот вулканический остров. Здесь, вдали от всех, ничто не отвлекает меня от алхимических исследований. Верю, что именно они привлекают сирен: Свет, пробивающийся с перебоями из недр моего атанора, стимулирует их сверхъестественное чутье. В течение трех столетий они превращали чрево этой горы в свое подводное святилище и преуспели настолько, что моряки окрестили его Клыком Смерти. Здесь хранятся реликвии из золота и драгоценных камней. Догадываюсь, что посредством искусства иллюминирования[187] – имитации Света, запретного для них навсегда, сирены отчаянно ищут способ осветить их вечные ночи.
– Сирены не только подарили имя Клыку Смерти, – мрачно заметил Зашари. – Из-за них Бермудский треугольник приобрел зловещую репутацию, в место, где постоянно и бесследно исчезают корабли, что в конечном итоге вам на руку: обилие необходимого материала для оккультных работ.
Поглощенная своими мыслями, вампирша ответила, даже не взглянув на юношу:
– У сирен, думаю, своя выгода… Нужно лишь сохранять дистанцию. В этом функция моей Защитной Линии. Она охраняет не только от морских мерзостей, но и от Факультета, преследующего меня в надежде вернуть украденные гримуары.
Умолкнув, мадам М. собрала медальоны, бережно убрала их в эбеновую шкатулку, торжественно опустила ее крышку, словно закрыла гроб.
– Потому что, превратив себя в бессмертных демонов вопреки законам божьим, мы обречены на попытки создать собственных ангелов во имя своего спасения. Все аврорусы носили имена богов, лучезарных духов, потому что все, к чему я отчаянно стремилась эти триста лет – возродить на земле солнце, даже если возвращение Света in fine[188], – означает исчезновение бессмертных, пусть и самых именитых среди них. – Мадам М. протянула руку к ближайшему подсвечнику, играя с пламенем свечи кончиками пальцев. – И если Людовик сгорит, то я сгорю вместе с ним. Огонь нас вновь воссоединит.
В этой надежде скорого их разрушения слышалось душераздирающее признание любви. Я осторожно, все еще колеблясь, опустила свою руку на плечо мадам М. Под черным кружевом ее тело обдало меня холодом, как мраморное ложе, на котором она очнулась триста лет назад.
– Чтобы напомнить себе о том Людовике, которого я любила, каждый вечер я играю музыкальный фрагмент, который так нравился молодому Королю. Это первое, что я делаю, проснувшись: сажусь за орга́н и исполняю увертюру к Королевскому балету ночи[189].
Вампирша подошла к пюпитру орга́на, открыла потрепанную от времени партитуру. Я увидела выцветшие ноты на желтом листе бумаги. Скромный пергамент взволновал меня до глубины души: то был кусочек счастливых времен до наступления эры Тьмы, то были ноты, которые в течение девятнадцати лет неотступно преследовали Бледного Фебюса.
– Давно, в эпоху, когда он еще любил танцевать, Людовик исполнил главную роль балета, сочиненного месье Люлли, – вспоминала мадам М. – Он воплотил образ бога Аполлона в золотом костюме, призванном рассеять мрак ночи своими лучами под хвалебные оды Авроры. Да, в том
