друга, как два балансирующих противоположных характера. Когда Стерлинг застывает в своем фатальном настроении no future, я воспламеняю его. Когда сомнения закипают в моей голове, он охлаждает мой перегретый мозг. Жар и холод. Жизнь и смерть. Нет необходимости изучать оккультные науки, чтобы понять этот вечный закон природы: противоположности притягиваются. Я подошла к нему, положила руки на обнаженный торс, забыв на время про мадам М. и Зашари. Остались только я и Стерлинг.

– Ничто не сможет заставить тебя передумать, лорд Рейндаст, – прошептала я. – И ничто не заставит меня свернуть с выбранного пути. И все же…

Пришло время открыто задать себе важный вопрос: по-прежнему ли я убеждена в том, что смысл моего присутствия в этом мире – служить Свету? Я только что узнала, что мои родители рисковали моей жизнью, чтобы обеспечить Фронду оружием. В этих условиях хочу ли я еще вести борьбу, в которую была брошена силой? Я прислушалась к своему сердцу – оно все еще жаждало справедливости. Не для того, чтобы подхватить факел Фруаделаков, нет. А ради тех, кого встретила на пути с тех пор, как покинула Оверни. Де Монфокон и Наоко, Туанетту и Полин, Пьеро, Клеанта, Зефирину. И особенно тех, кто молча страдал, как жители свободной плантации Гран-Домен, и тех бесчисленных угнетенных, что надеялись на освобождение.

– Пусть будет так, – произнесла я, ощущая в себе новые силы. – Мы постараемся вернуть «El Corazón».

Я повернулась к мадам М.

– Вы могущественная бессмертная, вы нам поможете?

– Я не смогу пойти вместе с вами, ибо навсегда привязана к этому месту, – печально ответила вампирша. – Если я покину дом, не только Защитная Линия потеряет силу, пропуская непобедимых привидений, брошенных по твоему следу. Очнется вся нечисть, которую Факультет отправил за мной. Десятки привидений оживились бы, чтобы напасть на мой след, и если бы им удалось, то всем нашим мечтам пришел бы конец. И все же, хотя я обречена остаться здесь навсегда, позволь мне сделать тебе подарок.

Она шагнула к этажерке и взяла оттуда маленький хрустальный Сиреневый флакон, запечатанный сургучом.

– Три века мне потребовалось для того, чтобы приготовить это приворотное зелье. Я дистиллировала слезы разочарованной любви: три века томления, сконденсированные в маленьком пузырьке. Зелье не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха, но ты не обманывайся: тот, кто его попробует, хотя бы глоточек, влюбится до безумия в первого, на кого взглянет.

Она поднесла бесценную жидкость к свету.

– Я предполагала дать напиток Людовику в вечер нашей встречи после разлуки, чтобы вновь раздуть в нем огонь любви до того, как мы вместе сгорим. Но выпьет его Фебюс из бокала, который ты ему поднесешь. Ты получишь сердце капитана, а значит, Сердце Земли, потому что он ни в чем не сможет тебе отказать. И все-таки будь осторожна: чары настолько сильны, что никакая сила в мире не сможет их разрушить, даже я. Только смерть одного из влюбленных сможет рассеять их.

Стерлинг вскипел, я тут же обезоружила его клятвой:

– Успокойся, я не собираюсь играть в Ромео и Джульетту с Фебюсом. Как только получу алмаз, уйду и больше его не увижу.

Эта отсылка к Шекспиру успокоила вампира. Он позволил мадам М. передать мне флакон. Несколько секунд я рассматривала его в своих ладонях, изумленная тем, как в таком маленьком сосуде помещалась такая мощная сила.

– Если у меня получится пробраться к ложу Бледного Фебюса ночью, то смогу влить эликсир в его губы. И буду первой, кого он увидит, проснувшись.

– Но мы даже не знаем, где «Уранос», – заметил Зашари. – Мы покинули его месяц назад…

– Не вы ли говорили мне, что ураган сопровождает цитадель? – напомнила мадам М.

Среди причудливых инструментов своей лаборатории вампирша прошла к позолоченному деревянному циферблату, украшенному морскими коньками.

– Посмотрите на этот барометр: он показывает, что давление ниже средних показателей этого времени года, – дама показала на стрелку, которая отклонилась влево. – То есть грозовой фронт находится по меньшей мере в десяти лье отсюда.

– Логично, – громко заметил Стерлинг. – «Уранос» имеет привычку крейсировать в морях Бермудских островов, когда не подходит к южным берегам, чтобы атаковать флотилии. Но даже если попадем на плавучую цитадель, каким образом мы проникнем в спальню капитана? Его донжон – настоящая крепость…

– Кроме окон, не имеющих ни рам, ни наличников, чтобы постоянно проветривать комнату и изгонять ароматы, которые его раздражают.

– Да, но спальня на высоте двадцати метров, – уточнил Стерлинг, лицо его было сосредоточенным. – Есть риск сломать себе шею, повторяя сцену на балконе из Ромео и Джульетты.

Он снова вернулся к своим главным принципам. Перспектива увидеть Фебюса, безумно в меня влюбленного, беспокоила его больше, чем моя трансформация в смертельного для него воина Света.

– Откажись от этой идеи с зельем, Жанна. Если хорошо подумать, затея плохая. Должно быть другое решение.

– Стерлинг, еще раз повторю: о настоящей любви нет речи. Это лишь стратагема. Не я собираюсь пить эликсир, а Фебюс.

– И чем раньше он его выпьет, тем лучше, – серьезно заметила мадам М. – Необходимо как можно быстрее вернуть «El Corazón», пока кто-нибудь другой, вроде упомянутого вами де Рокайя, его не захватил.

– А какой сегодня день? – ужаснулась я, внезапно осознав быстротечность времени. – Стерлинг говорил, что мы были пленниками сирен тридцать три дня. Значит, сегодня…

– …вечер двадцатого июня, канун ночи летнего солнцестояния! – воскликнул Заш, проведя быстрый подсчет. – С завтрашнего дня кораблям гостей Бледного Фебюса разрешат отплыть, если только они уже не подняли паруса после исчезновения всех избранниц. Де Рокай тоже уйдет. Вместе с алмазом, если успел прибрать его к рукам.

– Это именно то, чего я опасаюсь, – вздохнула мадам М. – Нельзя терять ни минуты.

Она подошла к окну, открыла створку. Теплое, влажное дыхание тропической ночи ласково коснулось моего лба. Запах кратера, на который я не обратила внимания в безумной гонке, наполнил легкие. Терпкий аромат вулканической породы смешался со сладковатыми испарениями разложения останков, которыми была усеяна Защитная Линия.

Мадам М. наклонилась вперед и крикнула, пронзительно и протяжно, напомнив Стерлинга, призывающего ночных птиц. Огромную луну в высоком небе, размытую в насыщенном влагой воздухе, заслонила большая тень. Темный дар хозяйки был связан с рукокрылыми, если верить рыжей летучей мыши, которая повисла головой вниз, вцепившись длинными когтистыми лапами в наличник. Черные глаза на длинной, как у лисы, морде внимательно нас рассматривали. Тело ее настолько массивно, что крылья, пусть и сложенные, загораживали все окно.

– Мои крыланы достаточно сильны, чтобы переносить тяжелые реликвии и даже тела, похищенные у сирен, – заверила мадам М. – Для этого они