Шрифт:
Закладка:
Ну, Нютонька-роднушка, перехожу к твоему письму. Большое-большое тебе спасибо за пылесосные твои хлопоты и за твое внимание к моей просьбе. Я после письма о «сосе» уж себя бранил, что очень экспансивно его написал, но правда, уж очень мне хочется его устроить… Отвлекусь, чтобы не забыть: какое множество немцы издают и выкладывают на видных местах переводов с русского! Я видал и Достоевского всего, Tote Seelen[280], Мережковского, Горького; даже «Костю Рябцева»[281] и «Лизочкино счастье»[282]! …Я так рад, что Mikrobenjager’ы тебе понравились! Ты читай дальше; я и тому рад, что ты так много и регулярно читаешь на иностр. языках. Кажется, ничем не можешь так меня порадовать, как этим. Я вернусь, будем разговаривать, и я тебя буду учить хорошему акценту. Я вчера проверил себя насчет парижского: нет, ничего, не забыл, хорошо произношу. Ну а «Микробов», правда ведь, необходимо перевести? Может, мы-таки все сообща, вчетвером, переведем? Пусть все-таки Сергеша узнает в ГИЗе. Нютик, ты шоколад смотри весь не съешь до моего приезда! Нет, это я шучу, а только учти, что ведь могут наступить времена, когда нам не будет хватать денег, а тогда мы им немножко подкормимся; поберегите и впрок!
‹…› Карлушенька, здравствуй! Спасибо тебе, хорошая мамаша, за открыточку от четверга 21-го. Ты всегда меня радуешь и успокаиваешь рассказом о нашей домашней идиллии, я очень как-то расцветаю внутренне, когда читаю эти хроники. Карлинька, я очень радуюсь занятиям Мерьги с Нютой, и пусть они непременно продолжают, ты поддерживай и ту и другого, это очень хорошо. Ты, Карлушенька, наше общее связующее звено, и ты уж постарайся хорошо и уверенно сидеть за дирижерским пультом нашей семьи. Пусть себе они думают, что они ПЕРСИМФАНС[283], и я тоже не могу проанализировать, есть у нас дирижеры или нет, а ты все же сиди на своем председательском месте и махай своей совсем-невидимой палочкой. Итак, Карлушенька, через немножко только больше, чем полтора месяца, мы с тобой увидимся! Очень мне хочется, чтобы тебе понравились мои готические соборы, которые я тебе послал. Не правда ли, некоторые из них так и хочется сделать из нашего старого «готического» складывания? Ну, Карлуша, сынок здоров, доволен работой, очень благодарит за письма и просит не забывать его и впредь. Спокойной ночи, Карлушенька! Твой Сын. Карлинька, и еще спасибо, что к моей женке так хорошо относишься. Но ведь правда, не для меня же ты это делаешь, она, вероятно, сама по себе хорошая баба? Карлушенька, так как мой приезд затягивается против того срока, на который Анюшка настроилась, то ты ее уж повесели! Хорошо? Целую Карлиньку, Сынок
‹…› Нютонька, дождь идет! ‹…› Событий сегодня не было никаких; очень размеренный и спокойный день. И в лаборатории поработал, и в город сходил, и тете Мушке ответил, приславшей мне сегодня письмо. Оно такое славное, что я его прилагаю к моему этому. Круля отослала чулки. Привезти тебе лорнетку, орнетку, рнетку, нетку, етку? Ты говоришь, что не пишется, а мне бывает грустно без писем; ты пиши хоть понемножку, но уж каждый день. Перемена в моем маршруте меня чрезвычайно радует, так как я буду еще на полсуток ближе к вам, значит, и обмен письмами станет на целые сутки быстрее. Коль
Нютонька, как видишь, прекратилось письмо на целые сутки, и я в промежутке успел написать уже 5 открыток. Причина та, что вчера у меня так болела вечером голова, что я с трудом выдавил из себя эту полстраничку и затем рано-ранехонько улегся спать. Что это было целесообразно, доказывается тем, что я проспал не более и не менее как 10,5 часа. Не думай, что я тут переутомляюсь или что просто голова болела без всякой явной причины. А работаю я скорее «с прохладцей». Ну, вот, сегодня дождь уже не идет, и ветра нет; днем было почти ясно, а завтра поездка, и надеюсь, что она должна удасться. К сожалению, уеду так рано утром, что утренней почты уже не получу; но уж в воскресенье вечером, когда ты будешь читать это письмо, буду сидеть опять за этим письменным столом и яростно поглощать твои писания… Вообрази, что мы бы жили в Германии и он бы захотел играть в «кооператив». Мы бы его забрали и свели бы в 20-пфенниговый магазин Woolworth, где я вчера все это разглядывал. Весы – 50 пф., разновес к ним – 25, кассовый аппарат с цифрами – 50, пакетик с 16 миниатюрными картончиками, в точности имитирующими фабричные упаковки, но в 6 раз меньше линейно – 50 пф. Там разные Nestlé, Persil и т. д. Одоль-бутылочка вот такой величины – 10 пф. Что еще в лавке нужно? Ответ: деньги. Коробочка крошечных немецких денег по 5, 10 пф., 1 марка и т. д. – 25 пф. Завернуть товар тоже нужно. Здесь для этого служат большие рулоны на оси, укрепленные на стойке; рулон такой же, со стойкой, ширина бумаги – 5 или 6 см – 35 пф. и т. д.
…Нютонька, все еще не отвечаю тебе на письмо, так как спешу, отвечу уж после обеда. Погода сегодня с утра отличная, так что завтрашнее путешествие, надеюсь, будет тоже удачным. Чтобы не забыть о поручении: Нютик, я тебя УБЬЮ, если не пришлешь мне в Берлин рецепта на лорнетку. Поняла? Мой день: вчера лег очень рано, в начале десятого, так как очень устал и голова болела; сегодня чувствую себя совсем нормально и хорошо. С утра поехали с Леманном на его автомобильчике в город, глядеть промерный аппарат, так как Леманн заражен цикло не хуже Борщевского…
Татьянушка, отвечаю пока бегло, так как все еще некогда. Очень рад известию о получении впоследствии денег до 4500 RM. Мы, конечно, на себя истратим больше 400. Очень хочется надеяться, что и на жизнь что-нибудь перепадет…
Ребятки, добрый вечер! Девять часов, а я уж все дела кончил, можно успеть письмишко написать… Уложил уж я свои вещи, коих у меня много: 1) портфель, 2) «бебик» в футляре. В портфеле ночная рубашка, смена воротничка и манжет, ручка, тетрадка и кое-что из деловых бумаг, и 12 заряженных кассет, и
