судебную систему. Учредил городские суды с назначаемыми и сменяемыми судьями. Ограничил судебную гласность и компетенцию суда присяжных. Разрешения Лорис-Меликова для нарушителей черты оседлости были отменены. Их предписали выселять (за исключением лиц ранее оговоренных профессий и их семей). Ввели квоты для иудеев в средних и высших учебных заведениях (в черте оседлости 10 %, за чертой 5 %, в столицах 3 %). Но видные еврейские деятели одобрили эту политику. Делегация из банкиров Гинцбурга, Зака, адвокатов Пассовера, Банка и ученого Берлина была принята государем, выражала «беспредельную благодарность» за меры по «ограждению еврейского населения» от конфликтов и нападок.

Возобновилось широкое государственное финансирование Церкви. Активизировалась миссионерская работа, росло количество духовных изданий и их тиражи. Восстанавливались упраздненные приходы, пошло бурное строительство храмов, монастырей – всего было открыто 143 новые обители, каждый год освящалось до 250 храмов. Возрождались захиревшие церковно-приходские школы. В 1884 г. их оставалось 4400 со 105 тыс. учеников – к концу царствования Александра III 30 тыс. с 917 тыс. учеников.

Новый главноначальствующий Кавказа Дондуков-Корсаков застал вопиющую картину последствий «расказачивания». Казаков в подчинении гражданских властей притесняли и грабили, перелагали на них земские повинности и подати. Все земельные и прочие споры решались не в их пользу. Дондуков-Корсаков представил царю доклад и разработал «контрреформы», Александр III распространил их на все казачьи войска. Казаков вывели из-под власти гражданских начальников, прикрыли переселения на их земли. Запретили отдавать или продавать эти земли на сторону, а уже проданные начали выкупать [81].

Но и пакет преобразований, предлагавшийся командой Лорис-Меликова, Александр III отнюдь не отбросил. Советовался со специалистами, с земскими деятелями. Только без выборных кампаний, без созыва законотворческих комиссий. А то, что было полезным, царь вводил. Опять без всяких парламентских подобий, собственной самодержавной властью. Узаконили обязательный выкуп крестьянских наделов, снизив выкупные платежи. Учредили Крестьянский банк – для ссуд на покупку земли. Тяжелая подушная подать была вообще отменена. Для простонародья это стало праздником. Предпринимались первые шаги по защите труда: ограничивалась фабричная работа малолетних, ночная работа подростков и женщин.

Чтобы компенсировать дефициты в бюджете, налоговое бремя перераспределялось на состоятельные слои населения. Вводились налоги на наследство, процентные бумаги, на домовладение. Повышались акцизы на водку, табак, сахар, нефть, налоги на денежные капиталы, торговлю, промыслы. Увеличивались таможенные пошлины на импорт (с 1882 по 1885 г. – на 30 %). Железные дороги, как и предлагалось в проектах реформ, перешли из частных рук в собственность государства. Проверки и усиление правительственного контроля пресекали хищничества.

А наведение порядка во всех сферах, укрепление финансов и ограждение пошлинами от иностранных товаров привели к бурному росту экономики. Промышленное производство за 10 лет удвоилось. Расширялись и росли заводы, строились новые железные дороги – Закавказская, Закаспийская. Наконец, Великая Сибирская магистраль протяженностью 7 тыс. км, открывающая возможности освоения природных богатств Сибири, прямую связь с побережьем Тихого океана. Промышленный рывок сказался и на укреплении военной мощи. Армия получала новейшее вооружение. Строился могучий флот. На воду было спущено 114 боевых кораблей, в том числе 17 броненосцев, 14 броненосных крейсеров. Что ж, Александр III трезво осознавал: за рубежом друзей у России нет. Любил говорить министрам: «Во всем свете у нас только два верных союзника, наша армия и флот. Все остальные при первой возможности ополчатся на нас».

И жизнь подтверждала его правоту. В освобожденной Болгарии князь Александр Баттенберг решил избавиться от «русской опеки», удалил из своего правительства помогавших ему русских министров. А без «русской опеки» получил добро от западных держав на объединение Северной и Южной Болгарии, остававшейся под властью султана. Такое одностороннее расширение возмутило Сербию, при подстрекательстве Австро-Венгрии она объявила болгарам войну. Но царь втянуть себя в новую схватку на Балканах не позволил. Болгарам и сербам объявил: пусть сами решают свои проблемы, на Россию не рассчитывают. Хотя и турок красноречиво предупредил, чтоб не смели посылать войска.

В Средней Азии Александр Александрович завершил дело отца. Его власть признала последняя независимая область, Мервский оазис. На Кушке русские встретились с афганским войском и англичанами и в однодневной войне разгромили противника. После этого Лондон тут же подписал новое соглашение о разграничении владений и влияний. В европейские дрязги государь не лез, оставался выше их – и над ними. Это оказывалось эффективным, авторитет России только укреплялся. Однажды на пруду в Гатчине император предавался любимому отдыху, рыбной ловле, и примчались западные дипломаты, требуя их немедленно принять. Александр III спокойно ответил: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может и подождать».

Нет, далеко не все было безоблачно. Уцелевшие разбежавшиеся революционеры устроились в Швейцарии, Англии, и «передовые» русские интеллигенты в заграничных поездках считали долгом заглянуть к ним, как в паломничество. Притихшие либералы не умерили своих амбиций, копили их на будущее. Для творческой богемы модной осталась оппозиционность. Масонские ложи вовлекали новых адептов, помогая им занять ключевые должности. «Веселая» Франция притягивала образованные (и не бедные) слои российского общества «свободными» нравами. А западные политики, дипломаты, банкиры и их отечественные партнеры играли на дерзких маневрах Бисмарка, вбивая клинья между Россией и Германией. Манипулируя принципами «европейского равновесия» и выгодными займами, втянули государя в союз с Францией – готовя почву для грядущих конфликтов. И все же выбор Александра III в пользу Самодержавия, его твердая рука отсрочили сползание России в пропасть революций, подарили ей четверть века величия и процветания…

Но в нашей стране хранили и светлую память об Александре II. Либералы ностальгировали по атмосфере «перестроек». А простые люди чтили доброго царя, жившего и правившего ради своего народа, Освободителя. И Мученика. Александр III повелел строить в память об отце храм на месте теракта. Ученику и постриженику святителя Игнатия (Брянчанинова) архимандриту Игнатию (Малышеву) по наитию свыше увиделось, каким должен быть этот храм, и он вдруг твердо ощутил: именно его проект будет принят. Обратился к знакомому архитектору Парланду, и действительно, царь выбрал их эскиз. Дивный храм Спаса на Крови строился 24 года, деньги на него собирала вся Россия. Обликом он перекликается с московским храмом Василия Блаженного – духовно связав мученичество царя-Освободителя с местом его рождения. И с истоками русского Самодержавия, с царем-мучеником Иваном Грозным.

Да, Александр II совершал немало ошибок. Но и править ему довелось на сложнейшем повороте отечественной истории. Сохранять порядки неизменными, как удавалось его отцу, стало уже невозможно. Либерализмом была пропитана вся правящая верхушка, культурная элита, дворянство. Один государь был не в состоянии, подобно плотине, сдерживать нарастающий напор. Да и жизнь не стояла на месте, некоторые реформы в самом деле назрели – крестьянская, военная, административная, образовательная. А стоило их начать, как напор прорвался мутными потоками.

Но несомненная заслуга Александра II – он