Шрифт:
Закладка:
Можно поставить под сомнение и факт, что только ум Кибальчича обеспечивал производство эффективной взрывчатки, различных типов взрывателей. Даже в военном ведомстве России таких еще не было. Не помогли ли подсказки зарубежных специалистов? Да и феноменальная осведомленность народовольцев чего стоит! Они точно узнавали маршруты и расписание движения царского поезда, в каком вагоне едет император. Только ли Клеточников и наблюдатели на станциях обеспечивали сведения, достойные великолепной профессиональной разведки?
Следствие установило, что в руководство террористов был допущен некий иностранец. Он вовремя скрылся, не удалось установить даже имени. А народовольцам знать ничего лишнего не полагалось. Всю информацию им сообщал лидер партии, ведавший и ее финансами, Александр Михайлов, арестованный в ноябре 1880 г. Кстати, масон. С кем он был связан, от кого получал деньги и секретнейшие сведения, он унес с собой в могилу. Но можно еще раз отметить «совпадение»: энергичная деятельность Михайлова, резкая активизация революционного движения и терроризма с персональной охотой на царя развернулись с 1878 г. Когда Александр II снова вывел Россию в ряд ведущих мировых держав и снова обозначилась конфронтация с Западом, в первую очередь с Англией. Стоит сопоставить, что пункт 4 программы «Народной воли» предусматривал ни больше ни меньше, как расчленение России с отделением «Малороссии, Польши, Кавказа и проч.». Отсюда напрашивается и ответ – кому выгодно?
Глава 31. Твердой рукой…
Собор Воскресения Христова на крови, построенный на месте смертельного ранения Александра II
Либеральных заговорщиков даже смерть государя не заставила тормознуть свои планы. Наоборот, подстегнула их. Главный их инструмент, Екатерина, выпала из игры. Но Лорис-Меликов сразу же после убийства воспользовался шоком наследника. Рядом лежал истерзанный отец, а министр подкатился к нему, чтобы покойный распорядился публиковать манифест о созыве комиссий из выборных. Александр Александрович кивнул – очевидно, в большей степени машинально: «Я всегда буду уважать волю отца. Велите печатать завтра же». Хотя постепенно он приходил в себя, вспоминал отцовские слова после подписания документа. Узнал мнения доверенных – ближайшим из них был Победоносцев. Среди ночи на 2 марта Лорис-Меликов получил указание приостановить печатание манифеста.
Но и террористы пытались «ковать железо, пока горячо». Они обратились к новому государю с ультиматумом. Грозили продолжением войны и заявляли, что «Народная воля» прекратит свою деятельность при условиях общей политической амнистии и выборов в народное собрание «для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни». «Итак, ваше величество – решайте. Перед вами два пути. От вас зависит выбор». Как видим, революционеры точно так же требовали парламентаризма, только более глубокого и необратимого, с «народным собранием», способным сразу обрушить империю и монархию.
Заседание Совета министров по обсуждению проекта Лорис-Меликова было перенесено. 4 марта, когда оно должно было состояться, останки императора только успели подготовить к прощанию, выставили в церкви Зимнего дворца. По стране начали приносить присягу новому государю. В этот день он издал указ впервые приводить к присяге и крестьян, ставших полноправными, свободными подданными. Однако и реформы оставались крайне больной темой. 6 марта Александр III получил отчаянное письмо Победоносцева:
«Час страшный, и время не терпит. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда. Если будут Вам петь прежние сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению – о, ради Бога, не верьте, Ваше величество, не слушайте. Это будет гибель России и Ваша… Безумные злодеи, погубившие Родителя Вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют. Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбою с ними на живот и на смерть, железом и кровью. Победить не трудно: до сих пор все хотели избегнуть борьбы и обманывали покойного Государя, Вас, самих себя, всех и все на свете, потому что то были не люди разума, силы и сердца, а дряблые евнухи и фокусники… не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я не верю ему. Он фокусник и может еще играть в двойную игру… Надобно покончить разом, именно теперь, все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительном собрании» [120].
7 марта тело Александра II торжественно перенесли для прощания в Петропавловский собор, а 8-го состоялось отложенное заседание. Либералы были в явном большинстве, чувствовали себя уверенно и насели на государя с призывами в память об отце «увенчать здание» его реформ общественным законотворчеством. Но старый граф Строганов, бывший воспитатель Александра Александровича, справедливо возразил, что «власть перейдет из рук самодержавного монарха… в руки разных шалопаев, думающих только о собственной выгоде». Его поддержали министр почт и телеграфа Маков, еще несколько должностных лиц. Горячую речь произнес Победоносцев: «Нация ожидает твёрдого и авторитетного действия… и не следует приступать к таким мерам, которые уменьшают авторитет власти, дозволять обществу рассуждать о таких вещах, о которых до настоящего времени оно не имело право говорить». Даже из проведенных реформ часть он квалифицировал как «преступные», обрушился на расплодившиеся «говорильни», которые сеют «растлевающие речи» [123].
Новый государь выслушал всех. Не спорил, но проект не утвердил. Вынес решение обдумать и пересмотреть позже. Хотя либералы догадывались, на чьей он стороне. И это стало проявляться. В ближайшие дни были закрыты или получили предупреждения несколько газет, возлагавших ответственность за цареубийство на «реакционеров», затормозивших реформы. А революционерам на их ультиматум царь уже отвечал. У схваченного 19-летнего террориста Рысакова не выдержали нервы. В надежде избежать виселицы он называл имена, адреса. Полиция накрыла квартиру, где получали бомбы, – Гельфман арестовали, Саблин покончил с собой. Тимофей Михайлов, не сумевший бросить бомбу, отстреливался, но тоже взяли. Изловили Перовскую, Кибальчича.
Александр III осознавал: на войне как на войне. 14 марта он подписал манифест, на случай своей гибели до совершеннолетия наследника Николая правителем государства назначил брата Владимира. 15 марта состоялись похороны отца, после чего государь переехал в Гатчину. Из загородных резиденций здесь были наилучшие условия для охраны, и Маркс издевательски назвал его «гатчинский военнопленный революции». Но Александр Александрович никогда не был трусом, показал это на фронте. И как раз фронтовой опыт учил: неосторожности на войне не место. Штаб должен быть надежно защищен – а в данном случае штаб всей державы. Второе цареубийство подряд грозило ей непредсказуемыми последствиями.
Тем временем механизмы полиции и жандармерии были пущены
