заявил Льюис. – Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какие у нас перспективы. Останемся здесь – замерзнем. Двинемся вслепую в такую метель – погибнем. Повторяю: если погода не улучшится, возвращаемся в хижину.

Повисла напряженная пауза. Льюис поймал взгляд Эдлера, полыхнувший гневом. Молчаливая яростная стычка длилась несколько секунд. Наконец Эдлер буркнул что-то неразборчивое и сорвал злобу на куске льда, пнув его тяжелым ботинком.

Двадцать пять минут спустя Льюис встал и произнес лишь одно слово:

– Возвращаемся!

Как ни странно, обратно они двинулись другим порядком. В кризисный момент лидерство как бы само собой перешло к Льюису. Карл не сопротивлялся, по крайней мере пока. Он молча держался в стороне, когда Льюис по-новому перевязал веревки и тронулся в путь через ледник.

Это была опасная работа – движение в кромешной тьме посреди бушующего, ослепляющего снежного шторма. Но Льюис хорошо ориентировался в пространстве, у него было чувство направления, свойственное морякам. Долгие часы ночных вахт натренировали его ночное зрение. Он прокладывал курс по ветру. Дополнительно его подталкивала мысль о том, что идущий позади Эдлер наверняка мечтает свернуть ему шею.

Они благополучно преодолели две ледяные преграды, прикрепили к ногам лыжи и двинулись через седловину. Внезапно, летя по свежему снегу, Льюис ощутил, как под ним проломилась корка. Издав предупреждающий крик, он отскочил в сторону. И каким-то чудом приземлился на прочный снег. Но в то же мгновение веревка натянулась, как струна. Еще не успев почувствовать это натяжение, он понял, что Сильвия повисла в расщелине.

Льюис инстинктивно бросился туда. Основательно уперся ногами в снег и, откидываясь назад, принялся тянуть за веревку. Откуда-то с другой стороны Эдлер заорал, что веревка развязывается, и начал выкрикивать какие-то бессвязные предупреждения и указания. Льюис к ним не прислушивался. Все его неистовые усилия были направлены на то, чтобы вытащить Сильвию.

Сердце у него билось где-то в горле, пока он упорно тянул за веревку. Он знал, как это опасно: внезапное падение, неожиданный удар о твердый, как камень, лед. Можно переломать ноги и руки. Или и того хуже. Он слыхал, что соскользнувшие вниз лыжники порой разбивали себе головы.

Последний рывок – и Сильвия оказалась на поверхности. Терзаемый невыносимым страхом, он обнял ее, отбросив веревку:

– Вы не пострадали?

Она была близко, так близко, что он почувствовал, как у его бока мягко поднимается и опускается ее грудь. Ее глаза – широко распахнутые, потемневшие – смотрели в его глаза. На мгновение оба застыли, но потом Сильвия, внезапно занервничав, отстранилась.

– Со мной все в порядке, – прошептала она, опуская взгляд. – Ничего страшного.

Прежде чем Льюис успел ответить, рядом появились Карл и профессор, которым пришлось обходить образовавшиеся во льду трещины. Карл от ярости едва мог говорить связно:

– Какого черта вы творите? Почему не подождали, когда я подойду? Вы что, не понимаете? Один шаг – и вы оба провалились бы в эту трещину!

Льюис не ответил. Он развернулся и снова двинулся вперед, опустив голову и нащупывая путь через седловину. Через полчаса они спустились на плато. Еще через два часа достигли хижины. Уже занимался рассвет. Они бродили по горам всю ночь, но в результате потерпели полное фиаско.

Профессор совершенно выбился из сил. Похожий на потрепанного снеговика, он рухнул на стул. Бросив на него быстрый взгляд, Льюис разжег очаг и поставил на огонь чайник. Топлива явно не хватит. Он вышел из хижины, чтобы принести дров.

С подветренной стороны дома он обнаружил поленницу, наклонился, собирая дрова, и внезапно почувствовал, что позади стоит Эдлер. Льюис медленно выпрямился. В глазах Карла горела злоба, губы раздвинулись в оскале, он тяжело дышал.

– Сдается мне, вы вообразили, что вы тут главный. Но вы ошибаетесь.

Льюис покачал головой, настороженно глядя на него:

– Только не в этот раз.

Вместо ответа Карл бросился к нему и занес руку, чтобы нанести жестокий удар в челюсть. Примитивный, но мощный. Льюис его предвидел и отклонился в сторону. Когда кулак противника просвистел мимо его уха, он, помня о двоих оставшихся в хижине, только быстро сказал холодным и жестким тоном:

– Держите себя в руках, не будьте дураком.

Но Карл, наклонив голову и размахивая кулаками, ринулся вперед, как взбешенный бык.

Бросив поленья, которые держал в руках, Льюис встретил атаку швейцарца лицом к лицу. Вся азбука этого бойцовского стиля была знакома ему от первой до последней буквы, он сталкивался с ним во множестве иностранных портов. Ответить на него сейчас было настолько просто, что он даже пожалел противника.

Он отражал каждый удар, который пытался нанести Эдлер, как если бы тот замахивался с расстояния в милю. Затем, когда швейцарец развернулся и снова ринулся в атаку, Льюис, выждав секунду, нанес один быстрый, резкий апперкот. Его кулак переместился не больше чем на восемь дюймов, но пролетел ракетой, и момент был выбран как нельзя удачнее. Когда костяшки его пальцев встретились с подбородком Карла, Льюис всем телом ощутил мощь атаки противника. Краткий, жесткий удар. Глаза Эдлера затуманились от изумления. Он рухнул на колени, свалился на бок и потерял сознание.

Льюис потер костяшки пальцев о промокший свитер. Наклонившись, набрал пригоршню снега и начал втирать его в затылок Карла.

– Да бросьте, – произнес он настойчиво, когда противник начал приходить в себя. – С вами все в порядке. Всего лишь маленькая досадная случайность. Возвращайтесь в хижину, как будто ничего было.

Карл сел с отупевшим видом. Сознание возвращалось к нему постепенно. На мгновение могло показаться, что он намерен возобновить драку. Но что-то во взгляде Льюиса – холодный неяркий блеск, противоречивший его мирным речам, – погасило пыл швейцарца. Он встал и побрел в хижину.

Минутой позже вернулся и Льюис. Вскоре чайник вскипел, и на столе появился кувшин с дымящимся какао. Каждый выпил по чашке горячего напитка. Сильвия отводила глаза и была напряженной и подавленной. Эдлер молча лелеял свои обиды, сидя у окна. Профессор устроился у огня, завернувшись в одеяло, его промокшая одежда кучей лежала рядом.

Вдруг он сильно чихнул. Затем, доставая сырой носовой платок, громко пожаловался:

– А я-то думал, что в это время буду уже в Швейцарии. Из-за этой беготни среди сосулек у меня начинается исключительно неприятная простуда. – Он сделал паузу. – Мне необходимо принять ванну с горчицей. Вот только у меня нет ванны и, разумеется, нет горчицы. Боже мой! Боже мой! Ваше какао изумительно, Льюис. Но я отдал бы что угодно за одну лишь капельку виски!

Льюис попытался подбодрить старика:

– Не унывайте, профессор. Бесполезно падать духом только