большим усилием сглотнул, словно в горле застрял комок. Торжество в его глазах угасло, и он выглядел так забавно, что Льюис затрясся от неслышного смеха.

Тем временем профессор аккуратно укладывал в карман свой выигрыш.

– Спасибо, что научили меня играть, дорогой юноша. Должен сказать, я получил удовольствие. Возможно, если вы дадите мне еще несколько уроков и поделитесь опытом, которым вы, без сомнения, обладаете, я даже стану профессиональным игроком. А теперь, как я вижу, огонь в печи угасает. Мои дорогие друзья, если не возражаете, не могли бы вы принести еще дров?

Сделав над собой усилие, Стив поднялся из-за стола и вышел из хижины. Через секунду Льюис последовал за ним и обнаружил поверженного воина сидящим на поленнице и мрачно беседующим с самим собой.

– Хотел бы я вспомнить, где видел его раньше, – сказал Стив.

– Может, вы встречались за покерным столом? – предположил Льюис, наклоняясь, чтобы подобрать охапку хвороста для печи.

Стив бросил на друга страдальческий взгляд и задумался, прижав костяшки пальцев к нахмуренному лбу. Прошла, наверно, минута, и он вдруг хлопнул себя по бедру и издал дикий, возбужденный вопль:

– Вспомнил!

Он слез с поленницы и, дрожа от возбуждения, повернулся к Льюису:

– Я чувствовал, что с ним что-то не так! Просто обычный старый ученый из Гейдельберга! Просто несчастный политический изгнанник! «То, что зовем мы рожей, и под другим названьем сохраняло б свой сладкий запах!» Он мошенник, международный преступник. Его фотографии были во всех газетах Австрии. В прошлом месяце он украл у «Вена экитабль» изумруды стоимостью двести тысяч шиллингов. За ним гоняются не нацисты, а полиция!

Наступила мертвая тишина. Льюис выронил из рук хворост, его лицо внезапно напряглось.

– Ты уверен?

– Уверен ли я? Абсолютно убежден. Он проник в «Экитабль» – устроился клерком, а потом ушел оттуда с их сейфом. Наверное, ты не знаешь, что такое «Вена экитабль»? Это почтенная кредитная и залоговая организация. Как правило, там не связываются с драгоценностями. Но на этот раз приняли пару изумрудов – знаменитые изумрудные серьги, принадлежавшие когда-то королевским особам, – из какого-то старинного семейства, на чье поместье они наложили взыскание. Именно эти ценные изумруды и украл Аллвин. Плакаты с его портретом расклеены по всему городу, за поимку назначена большая награда, полиция ищет его уже несколько недель!

Снова наступила гнетущая тишина. Хотя Льюис с давних лет знал, насколько его друг склонен к бурным проявлениям эмоций, сейчас он понимал: Стив явно не ошибается. Отец Сильвии был вором, преступником, вербовавшим себе помощников обманным путем. Вся эта история была основана на дешевой уловке, мошенничестве, в котором Сильвия оказалась пособницей.

На долгое время Льюис застыл, наклонив голову, затем выпрямился с внезапной решимостью.

– Пойдем внутрь, Стив, – заявил он. – Послушаем, что он нам скажет.

Войдя в хижину, они обнаружили, что профессор, сняв пиджак, ботинки и носки, пропаривает ноги в ведре с горячей водой. Выглядел он очень по-домашнему.

– Входите, мои дорогие мальчики, – пригласил профессор со смешком. – Делаю что могу за неимением горчицы. Разве я не воплощение простых домашних радостей? Ах! Если бы только кто-то из вас умел готовить!

Льюис не ответил. Как обычно, жизнерадостность старика странным образом обезоружила его. Тем не менее больше он не позволит себя обманывать. Подойдя к пиджаку Аллвина, висевшему на внутренней стороне двери, Меррид вытащил из кармана колоду карт и внимательно их изучил. Они были крапленые. Льюис в упор посмотрел на профессора:

– Вы привезли их с собой из университета?

Аллвин помолчал. Улыбка не покинула его лица, разве что стала еще более учтивой.

– Конечно, дорогой мальчик. Я всегда вожу их с собой.

– Я так и подумал, – кивнул Льюис. – Наверное, по вам очень сильно скучают в… в Гейдельберге, не так ли?

Профессор понял, что его раскусили. Следует отдать ему должное, он и бровью не повел, лишь еще шире растянул губы в улыбке:

– Они там безутешны, дорогой юноша. Ректор – пожилой джентльмен с длинной, очень длинной белой бородой, у него еще жилет вечно в пятнах – выпил от горя весь свой «Пилзнер».

– Не шутите со мной, Аллвин. Вы украли изумруды из «Вена экитабль», верно?

Профессор едва заметно сморгнул своими зеленоватыми глазами. Кроме этого, на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Да, дорогой мальчик. Я украл знаменитые старинные серьги. Отличное дельце, если можно так выразиться. Одно из лучших в моем послужном списке.

– Значит, вы занимались этим и раньше!

– Множество раз, дорогой юноша. Иногда более успешно, иногда менее.

– Так вы вор?

– Совершенно верно. – Профессор вытянул сигарету из жилетного кармана и спокойно закурил. – В течение долгих лет я выстраивал богатую и разнообразную криминальную карьеру. Начал в Англии с весьма симпатичной растраты. Потом переехал во Францию. Мне, скажем так, повезло в одном парижском банке. Долгое время я работал в казино на Ривьере. У меня была своя система игры. Потом провернул несколько блестящих операций в Швейцарии, Германии, Австрии. Возможно, вы не догадались, но за утонченность методов меня наградили прозвищем Профессор. Случались у меня и неудачи, а у кого их не было? Но в целом я вел славную, прибыльную и интересную жизнь.

– А ваша дочь? – тяжело проронил Льюис. – Она участвовала в этих ваших прибыльных авантюрах?

Впервые за все время Аллвин вспыхнул. Кровь прилила к его землистому лицу. Он бросил на Льюиса быстрый, неприязненный взгляд.

– Нет! – отрезал он. – Сильвия пришла ко мне только потому, что я попал в беду. Она – самое чистое, что есть в моей жизни. И вы это понимаете.

Всепоглощающее чувство облегчения накатило на Льюиса стремительной, освежающей волной. Он уставился на старого лысого негодяя, который, вернувшись к учтивым манерам, деликатно потягивал сигарету. В глазах его посверкивал невозмутимый вызов. И все-таки, несмотря ни на что, было в нем что-то привлекательное. Льюис произнес с расстановкой:

– Мы обязаны передать вас в руки полиции. Но вы знаете, что мы этого не сделаем. – Он помолчал. – Если мы поможем вам добраться до Швейцарии, вы должны вернуть изумруды, украденные у «Экитабль».

Профессор пожал плечами, иронически улыбнувшись:

– Хотел бы я иметь такую возможность, дорогой мальчик. Но они ушли, исчезли, а выручка потрачена. Видите ли, барыга – если использовать столь вульгарный жаргон – заплатил мне лишь малую часть того, что стоят эти драгоценности.

– Не возражаете, если мы вас обыщем для пущей уверенности?

– Как пожелаете, дорогие юноши. Хоть переверните вверх дном эту жалкую обитель. Но даю слово чести, драгоценностей при мне нет.

В его тоне прозвучала уверенность, которая в кои-то веки произвела убедительное впечатление.