А кто же НАД всем этим? Кто ЕЩЕ БОЛЬШЕ?

ПРОСТРАНСТВО РАСШИРЯЕТСЯ… И… мы попадаем туда, где

Кому-нибудь не спится

В прекрасном далеке

На крытом черепицей

Старинном чердаке.

Кому это не спится? Читаем дальше:

Он смотрит на планету,

Как будто небосвод

Относится к предметам

Его ночных забот.

Вот и добрались… До кого?

ДО ТВОРЦА!!!

Творца чего? И того и другого.

Вселенной и стихотворения о ней.

Это ОН смотрит на планету, где можно сдать белье в прачечную, потому что где-то «не спят истопники» и следят за распорядком, за жизнью бесконечных миров, вселенных, звездных скоплений-материков.

И в последних восьми строчках все становится до прозрачности ясно:

Не спи, не спи, работай,

Не прерывай труда,

Не спи, борись с дремотой,

Как летчик, как звезда.

К кому это обращение? Читаем дальше:

Не спи, не спи, художник,

Не предавайся сну,

Ты – вечности заложник

У времени в плену!

Мы добрались до «крытого черепицей старинного чердака». Кому же «не спится?»

(Я не случайно тяну. Сразу вспоминаю тютчевское: «Мысль изреченная есть ложь»).

Не спится Богу и Художнику.

Богу – потому что если он уснет, то вся картина мироздания будет разрушена.

А художник – это Его воплощение на Земле, ему тоже нельзя спать, ибо он «пленник времени».

И взят в плен он именно для того, чтобы суметь охватить картину Бытия, временно находясь на Земле.

Ибо, лишившись своего плена, он, Художник, «растворится в тумане, станет крестиком на ткани», станет частью этой грандиозной картины мироздания и не сможет оценить на равных «метки на белье», «крен Млечного Пути», «не спящих истопников», забудет земную мифологию.

Он взят в плен (на время) из вечности для того, чтобы соединить вечность и мгновение и, познав мгновение, увидеть его из вечности.

А зная вечность, увидеть его из мгновения.

Теперь можно четко сказать, что стих одновременно расширяется и сужается.

Расширяется в пространстве и сужается до размеров «крытого черепицей старинного чердака».

Перед нами – гениально поэтически понятый макро- и микромир.

Я хочу познакомить вас с утверждением из книги философа XV века. Даже если мы с вами его сейчас не поймем, то почувствуем в контексте стиха.

В своей книге «Об ученом незнании» Николай Кузанский пишет: «Образ свертывания всегда больше образа развертывания вечности».

– Как это так! – зашумят опять читатели.

Но ведь вы уже шумели, когда мы анализировали стих.

И утверждали, что пространство уменьшается.

И в конце концов оно «уменьшилось» до масштабов Творца.

Можно ли «уменьшить» его еще?

Вся парадоксальность этого стихотворения Пастернака в том, что в нем принципы расширения и сужения равнозначны.

Иллюзия сужения на вербальном уровне дает нам расширение на уровне философском.

«Тень крыла», которая ложится «всем корпусом на тучу», на вербальном уровне воспринимается как возвращение к летчику.

А на философском – парение Ангела.

На вербальном уровне истопник – вполне конкретная и предельно земная профессия.

На философском уровне в контексте стиха истопник – подбрасыватель горючего во вселенскую топку.

На вербальном уровне самолет так высоко, что становится крестиком.

На философском – «крестик на ткани» вызывает в мысли идеи эйнштейновской (релятивистской) физики, где все величины, расстояния, да и само время – относительны.

Речь может идти и о «вселенской прачечной», о своего рода чистилище, где очищают от грехов, выравнивают, спасают грешные души.

Души, которые еще можно спасти.

Весь стих – это бесконечное движение в вечности, где невиданная многозначность каждого слова доведена до совершенства и где мы, в конечном итоге, приближаемся к высшему понятию, объединяющему Музыку и Космос, – МУЗЫКЕ СФЕР.

Но для того чтобы почувствовать вечность, не хватит даже этого глубочайшего стиха.

Ведь главное, что мы сейчас готовы услышать вступительный хор к одному из самых грандиозных творений планеты. Называется произведение «Страсти по Матфею». Автор – И.С. Бах.

В исполнении участвуют три хора и два оркестра.

Музыка вступления описывает бесконечный путь Христа на Голгофу.

Все начинается с оркестра. В музыке – ощущение океанских волн.

В ней нет места для остановки, фразы наплывают одна на другую, одни мотивы-волны откатываются, но тотчас же возвращаются с новыми волнами.

«Придите, дочери Сиона, помогите плакать».

Затем возникает чувство растерянности. Оркестры словно пытаются задать друг другу вопрос. Вместо ответа вступают два хора.

Волны еще сильнее, движение становится всеобъемлющим. Перед нами – что-то, чему невозможно дать название, определить.

Затем наступает уникальнейший момент в музыке. Хоры задают вопросы друг другу. Та же растерянность, что и в оркестре.

«Куда? Зачем?»

Два хора и два оркестра пытаются осмыслить происходящее. И вдруг появляется третий хор. И здесь наступает уникальный момент.

Два хора и два оркестра беспрерывно задают друг другу скорбные вопросы, а третий хор, состоящий из одних высоких женских или детских голосов, поет одну из прекраснейших хоральных мелодий: «О, Агнец».

Этот момент в музыке нужно обязательно услышать.

Тогда вы еще глубже поймете стих Пастернака. Эту музыку можно слушать бесконечное число раз. И каждый раз восприятие ее вами будет все сильнее и сильнее.

Задание

Попробуйте найти любые творческие способы, найдите слова, создайте стихи или просто порассуждайте на тему Вечность. Если вы это сделаете ДО нашей следующей встречи, то нам окажется невероятно близка ее тема, идеи и музыка.

Ибо однажды случилось так, что два самых полярных, живущих в разные эпохи гения воссоединились в музыке Вечности – БАХ и МОЦАРТ.

Почему это произошло?

Может быть, музыка, которую мы услышим в этой встрече, окончательно поставит все точки над i в вашем творческом мышлении.

Если же и эта музыка оставит кого-то равнодушным, то я думаю, что у равнодушного просто музыкальная слепота – крайне редко встречающаяся особенность.

Ведь существует же дальтонизм – цветовая слепота.

Это когда человек не видит всего богатства цветовых оттенков. И сколько бы все вокруг ни восхищались неповторимыми колоритами художников-импрессионистов, дальтоник останется равнодушным. Это совсем не значит, что все в вашей жизни плохо. Ведь есть поэзия, архитектура.

Да и много чего существует на нашей планете для богатой творческой жизни.

У дальтоника не будет только живописи, а у музыкального «дальтоника» не будет только музыки.

Главное, чтобы не было общеэстетической слепоты и