древних григорианских хоралов (см. модуляцию 27). Эта интонация звучит неожиданно таинственно-жутковато. Она – словно лесные страхи. Страх темноты, незащищенности. В музыке Моцарта этот мотив встречается затем много раз в различных произведениях.

Думаю, что он рожден детским страхом смерти. Именно в это время Моцарт особенно много болел. (А значит, был на грани между жизнью и смертью).

Послушайте Первую симфонию Моцарта.

Через 25 лет Моцарт пишет свою последнюю симфонию.

Мы знаем, что последнюю.

Вопрос: знал ли об этом Моцарт?

Уверен, что знал!

И думаю, вы меня поддержите, услыхав ее последнюю часть.

Она начинается тем же мотивом, который когда-то открыл первую страницу моцартовского симфонизма. Только на этот раз мотив звучит в до-мажоре (тональность, не имеющая никаких знаков, она как чистый лист бумаги или тональность чистых обертонов Космоса).

Перенесение мотива из первой симфонии в последнюю – акт для творца непростой: необходимо какое-то особое знание, чувствование или предчувствие.

И перед тем как вам предстоит услышать Финал «Юпитера», предлагаю вам один фрагмент из моей книги «Тайны гениев»:

«Когда же Моцарт испытал ощущение приближающейся смерти?

Может быть, страх смерти пришел к нему, когда он получил заказ написать Реквием, или на полтора года раньше, когда он создавал Сорок первую (последнюю) симфонию – “Юпитер”?

Или еще раньше, когда он сочинял свой оперный реквием – “Дон Жуан”? ДУМАЮ, НАМНОГО РАНЬШЕ.

Во всяком случае, уверен, что, когда восьмилетний Моцарт создавал свою первую симфонию, – страх смерти у него уже полностью сформировался. Этот страх преследовал Моцарта всю его короткую жизнь. Более того, страх смерти – основная движущая сила моцартовского творчества.

У Моцарта очень мало музыки, где, так или иначе, не появляется образ Смерти.

Почти в каждом его призведении Смерть – это всего несколько тактов, несколько звуков, несколько движений, несколько секунд. А затем Моцарт использует все свои силы, чтобы избежать Смерти, чтобы отшутиться, отвлечься, облегченно вздохнуть.

Я убежден, что невероятная гармоничность моцартовской музыки – подлинный разговор с Богом.

“Я буду писать для Тебя такую музыку, – словно говорит Моцарт Богу, – что, услыхав ее, Ты не сможешь, Ты не решишься лишить моей музыки Твой Мир”.

Вся этика моцартовской музыки зиждется на том, что Гармония должна победить Смерть.

Чем слабее здоровье Моцарта, тем интенсивнее его музыкальные Приношения.

В конце жизни это уже не приношения, а непосредственное сотрудничество с Богом – музыкальный аналог структур ВСЕЛЕННОЙ. Финал симфонии “Юпитер” воспринимается как опыт построения в музыке параллельных миров или хотя бы прояснение идеи Божественного Бессмертия».

Теперь вам предстоит постичь последнюю часть последней симфонии Моцарта.

После того как мы услышали в прошлых наших встречах двухголосие из «Картинок с выставки» Мусоргского, а также грандиозную фугу И.С. Баха, думаю, вы сможете без проблем почувствовать моцартовское многоголосие.

Впервые после Баха музыка не только вновь поднялась на его, баховский, уровень, но и доказала, что время полифонии (многоголосия) не ушло безвозвратно вместе с великим Бахом, а проявляется в новых формах.

Перед нами – одна из самых величественных картин Вселенной. Не случайно современники прозвали симфонию «Юпитер». Дело в том, что планета Юпитер была тогда только что открыта, и астрономы и им сочувствующие считали, что Юпитер больше Солнца. Значит, и у них появилась мысль о космичности моцартовской музыки.

Слушайте!

А в качестве задания – предлагаю вам попробовать обосновать, почему Моцарт построил такой мост между первой и последней симфониями.

У меня в предыдущей книге есть попытка предложить версию, но, во-первых, совершенно не обязательно, что я прав, а во-вторых, эта тема поистине достойна внимания.

Но, возвращаясь к нашей теме доказательств Бессмертия, могу сказать, что я не знаю доказательства сильнее, чем у Моцарта в этой музыке. И если не верить в Бессмертие, то и эта музыка должна отправиться туда же, где «Фауст» Гёте, Музыка Баха, Мистерии Скрябина, борьба со Злом Шостаковича. В небытие.

И тогда древний церковный напев, который в Первой симфонии звучит как хрупкий мотив детских страхов, сказочных лесов и темных комнат, а в последней симфонии запускается в Космос и превращается в музыку Вечности, будет воспринят лишь как жалкая попытка избавиться от страха смерти. И наконец, в заключение наших встреч хочу сказать, что, когда последний Человек откажется от Великой музыки, сочтет Культуру лишь развлечением, заполнением свободного времени, – мы обречены на СМЕРТЬ. Да здравствует

Ж И З Н Ь!!!

Мой вопрос к читателям остается в силе:

Почему В.А. Моцарт построил мост между первой и последней симфониями?

Наиболее интересные точки зрения я напечатаю в следующей книге.

Маленькая справка

Модуляция в музыке – это переход в другую тональность. Наиболее распространена модуляция, основанная на гармоническом родстве тональностей.

Совершенная модуляция – модуляция с закреплением новой тональности.

Часть 2

Модуляции

Модуляция 1

Гаврила Романович Державин (1743–1816)

Что мы знаем о Державине? Знаменитое пушкинское:

Старик Державин нас заметил

И, в гроб сходя, благословил.

Итак, у Державина в русской поэзии была роль – заметить Пушкина и благословить его.

Что же касается его поэзии, то Державина, как и всех допушкинских поэтов, коснулось одно несчастье: они все остались в нашем восприятии «поэтами предпушкинской эпохи». Так уж печально случилось. И в этом никто не виноват (кроме Пушкина).

Пушкин и в русском Слове, и в поэзии, и в самих принципах мышления оказался настолько значителен, что всё до него, да и многое после него стало восприниматься либо как предтеча – подготовка к Пушкину, либо как послевкусие.

Я не хочу перегружать эту часть книги информацией и называть имена блестящих до- и послепушкинских поэтов, но что касается Державина, то жизнь его – увлекательнейший роман.

(О, если бы голливудцы добрались до биографии Державина, то я убежден – они сумели бы снять один из самых кассовых фильмов в своей истории. Им ничего не надо было бы придумывать).

Достаточно процитировать самого Державина:

«…без всякой подпоры и покровительства, начав с звания рядового солдата и отправляя через двенадцать лет самые нижние должности, дошел сам собою до самых высочайших…»

Я очень не хотел бы выдавать вам совершенно невероятную информацию об уникальной жизни человека, который прошел путь от преступника (по сути, перед нами антиобщественный человек из уголовного мира) до одного из высочайших правдоискателей.