Для характеристики музыки Моцарта мы часто употребляем такие понятия как

СВЕТ, ЛЕГКОСТЬ, СОВЕРШЕНСТВО, ГАРМОНИЧНОСТЬ, ИЗЯЩЕСТВО, МЕЛОДИЗМ, ОСТРОУМИЕ, ГРАЦИЯ.

А сейчас я осмелюсь написать одну очень странную, даже для любителей и знатоков его музыки, вещь.

Все эти определения – не главные в музыке Моцарта. Ибо они рисуют достаточно банальный образ композитора.

Давайте проведем мысленный эксперимент.

Послушаем

СВЕТЛЫЙ, ЛЕГКИЙ, СОВЕРШЕННЫЙ, ГАРМОНИЧНЫЙ, ИЗЯЩНЫЙ, МЕЛОДИЧНЫЙ, ОСТРОУМНЫЙ, ГРАЦИОЗНЫЙ ВАЛЬС ИОГАННА ШТРАУСА.

Например, «На прекрасном голубом Дунае».

Слушая, наслаждаясь его СВЕТОМ, ЛЕГКОСТЬЮ, СОВЕРШЕНСТВОМ, ГАРМОНИЕЙ, ИЗЯЩЕСТВОМ… и т. д., мы вынуждены признать: все вышеперечисленные определения, которые мы даем музыке Моцарта, ПОЛНОСТЬЮ ПОДХОДЯТ к характеристике музыки Штрауса!

Вот мы и попались в сети нашей бедной, убогой вербальности!

Посмотрите на СВЕТЛЫЕ, ЛЕГКИЕ, ИЗЯЩНЫЕ, ГРАЦИОЗНЫЕ… и т. д. картины французских художников Антуана Ватто и Франсуа Буше. Клянусь, что каждое слово из нашего комплекта подходит к характеристике этих СВЕТЛЫХ, ИЗЯЩНЫХ… и т. д. картин. Более того, я могу составить огромный-преогромный список произведений искусства, для характеристики которых идеально подойдут все эти определения. Что же делать?

Посмеяться над нашей неспособностью словесно отличить музыку Моцарта от вальсов и полек Штрауса (а уж польки-то какие СВЕТЛЫЕ, ИЗЯЩНЫЕ… и т. д.!)?

А затем теми же словами охарактеризовать картины художников?

Именно попытками убежать от этого ужаса является вся моя книга.

И в этой словесной беде виновата не только убогость нашей речи, но чаще всего еще и неспособность мысли проникать за грани словесной шелухи и открывать образы иного уровня.

Которые действительно помогут нам найти хоть сколько-нибудь глубинные характеристики именно Моцарта (а не Штрауса).

У нас есть примеры подобного творчества.

Например, в стихотворении «И.С. Бах» О. Мандельштам пишет про главный музыкальный инструмент Баха, орган, так: «ОРГАНА МНОГОСЛОЖНЫЙ КРИК».

И для того чтобы объяснить, как много всего скрывается за понятием «многосложный крик», мне нужно, во-первых, написать хотя бы краткую историю органа.

Затем о принципах образования звука у органа.

Затем о том, что именно Бах сотворил с органом в своей музыке.

А можно и не делать всего этого.

Но и тогда, не имея всех тех знаний об органе, вы почувствуете особенность органной музыки Баха.

Ибо «многосложный крик» – это что-то, что УЖЕ говорит об исключительности именно баховской органной музыки.

О Бетховене говорят: ТИТАН, ГИГАНТ, МОГУЧИЕ ТВОРЕНИЯ.

Но ведь то же самое можно сказать о творчестве гениального художника и скульптора Микеланджело. Он тоже ГИГАНТ и ТИТАН.

А Бах?

Не ТИТАН? Не ГИГАНТ?

Еще какой!!!

А поэт Борис Пастернак в одном из своих стихов вдруг написал о Бетховене:

Так движет иногда полы

Сосед, донесшись из-под бревен,

И вдруг: сонаты кандалы

Повлек по площади Бетховен.

Что? Непонятно?

А прочитав дальнейшие рассуждения, будете смеяться, насколько это простой образ.

Что там за сосед, который «доносится из-под бревен»?

Да ведь это – пьяница, судьба которого – пьянствовать, спать где придется. Такая у него, у пьяницы, жизнь. И победить свою страсть он не в состоянии.

Ему холодно, вот он и «движет полы», пытаясь согреться. Ибо стих в первой же строке говорит об утре. («Какой речистою зарей / В проталинах пылает камень»).

А Бетховен, скованный кандалами глухоты, побеждает свою судьбу-глухоту в каждом своем произведении!

«Я схвачу судьбу за глотку!» – известнейшая мысль из письма Бетховена. И у Пастернака родился образ Бетховена – беглого каторжника, который тащит по площади «кандалы своей сонаты».

То есть каждое музыкальное произведение, созданное Бетховеном, – это побег с каторги.

Это побег от неумолимой судьбы.

Итак, свободный пьяница-сосед – раб.

Бетховен же, лишенный судьбой слуха, – свободен.

Давайте попробуем найти слова, которые не будут иметь никакого отношения к действительно изящной и прелестной музыке Штрауса и которые помогут нам проникнуть в глубины музыки МОЦАРТА (и только Моцарта!).

К восприятию уникальной музыки Моцарта есть, на мой взгляд, один особый ключ, открывающий самую неожиданную тайну его жизни. Это прежде всего шокирующая строчка из письма Вольфганга Моцарта к отцу Леопольду.

«Папа, Вы себе даже не представляете, какой это ужас – каждый вечер ложиться в постель, не зная, проснусь ли я утром».

Что-о-о-о?

Вот вам и грациозный, вот вам и гармоничный и т. д.

Моцарт с его невероятной болезненностью, с его телом, которое любая простуда могла свести в могилу.

Моцартовский организм обладал очень слабой иммунной защитой, поэтому врачи много раз буквально вытаскивали Моцарта из объятий смерти.

Для того чтобы понять, что я не фантазирую, просто перечитайте все моцартовские письма, письма его отца Леопольда к жене (когда они были на гастролях).

Никто, как Моцарт, так не чувствовал невероятной незащищенности своего физического тела.

Никто, как Моцарт, ТАК не ощущал присутствия Смерти в каждом дне.

У меня есть доказательство того, что Моцарт знал о том, что он скоро умрет.

Но именно тогда, когда Моцарт понял, что дни его сочтены, он и совершил тот музыкальный поступок, который нам сейчас предстоит услышать.

И поступок этот рожден не страхом смерти, а наоборот, величайшим в мировой музыке постижением Знака Бессмертия.

Когда Моцарту было восемь лет, он сочинил свою первую симфонию. К тому времени он был уже автором большого количества музыкальных произведений, в том числе сонат, арий, произведений для клавесина, скрипки, хоровой музыки.

И только (!!!) в «солидном» восьмилетнем возрасте (когда время касается Моцарта, то происходят буквально космические парадоксы) Моцарт почувствовал себя достаточно зрелым для написания симфонии.

Прежде чем вы начнете слушать Первую симфонию восьмилетнего (!) Моцарта, попробуйте представить себе своих знакомых шестилетних детей. Ибо, во-первых, сейчас – акселерация, а во-вторых, Моцарт даже в те времена воспринимался еще моложе своего возраста. Он был крохотной куклой.

Предлагаю вам услышать симфонию целиком. (В ней три части). Симфония такая же крохотная, как и ее автор.

И если в первой и третьей частях можно легко услышать детские игры, то во второй части – невероятная глубина.

Совершенно непонятно, когда Моцарт УСПЕЛ почувствовать все то, что он написал.

И когда вы будете слушать эту музыку – обратите внимание на странный мотив валторн (весьма мистических инструментов, предки которых – лесные рога. В переводе с немецкого «валторна» – «лесной рог»).

Те, кто знает ноты, могут спеть или сыграть ее: ми-бемоль – фа – ля-бемоль – соль. Эта мелодия носит латинское название cantus firmus, что в переводе на русский язык означает «основная мелодия». Она взята малышом Моцартом из