— «Привет»? — продолжала свирепеть моя сестрица. Само её нахождение в доме было сюрпризом — она жила уже полгода на собственной квартире, так что я начинала ее понимать. — Родители по ночам не спят, твоих друзей-подруг обзванивают, ментовку и больницы кошмарят, а ты, пропав без объявления, являешься среди ночи со своим «привет»?

— Римма, — осторожно встряла мама, пытаясь успокоить свою старшую дочь, — пожалуйста, перестань. Вот и хорошо…

— Что «хорошо»? — сестра поднимала голос всё выше. — «Хорошо воспитали»? Да, нечего сказать! Я до сих пор не позволяю себе позже восьми приходить, а ей можно вот так пропадать? Сами первым делом мне позвонили! «У тебя ли Ритуля?»! Ути-пути! Вот она, здесь! Можете поцеловать её в…

— А что, тебе было бы легче, если бы я вообще не пришла? — тоска в груди не позволяла мне злиться, но остановить зарождающийся скандал требовалось. — Знаешь, а ведь это было возможно. Более, чем просто «возможно». Здорово, правда?

Неторопливо проговорив это оторопевшей от моей наглости сестрице, я открыла один из шкафчиков, служащих аптечкой, сунула в карман халата два маленьких рулона бинтов и, хлопнув дверцей, быстрым шагом добралась до своей комнаты.

Включив свет, я едва ли не застонала — диванчик был разложен и застелен, что значило, что сестра вернётся вставить мне по первое число по второму разу. Решив, что лучше времени особо не терять, я быстро скинула халат, надела чистое белье, нацепила фланелевые шортики и майку и отложила сокровище на стол, вооружившись ножницами.

Первая нога до колена была забинтована, когда в комнату вернулась Римма. Я слышала, как она немногим ранее ещё что-то выясняла с родителями на повышенных тонах, но не придавала этому значения, занятая бинтами, но игнорировать её, стоящую на пороге, было просто невозможно. Особенно когда её сердитый взгляд разбавило недоумение.

— Это что? — буркнула Римма, присаживаясь на диван и косо поглядывая на меня. Начатый бинт перекочевал к ней в руку, и сестра то и дело смотрела то на меня, то на бинт.

— Я ожидала что-то вроде «ну, подвинься, дай помогу», — в тон ответила я, медленно затягивая вторую повязку на ноге. Шлепок по рукам я получила без слов — сестра умело поправила положение моей многострадальной конечности и, размотав мои старания по практики изготовления мумии, заново туго перебинтовала сначала одну, а потом и другую ногу.

— Откуда у тебя это? — теперь притихшим голосом пыталась узнать сестра, закрепляя повязку.

— Обожглась, — кратко пояснила я, не вдаваясь в подробности.

— И тут? — палец Риммы коснулся сначала одного треугольничка, оставленного ножом Маэрора, а потом другого. Я часто-часто закивала, соглашаясь. Вот только немигающий настороженный взгляд девушки требовал продолжения.

— Скорпион. Пришлось прижигать, — я скривила губы, припоминая то сладкое время, когда я могла наслаждаться общением с моим дражайшим князем, и тут же тряхнула головой, прогоняя наваждение — нельзя, нельзя вспоминать!

— Было больно? — видимо, сестрица посчитала моё недовольство нежеланием вспоминать о жуткой боли, чему я несказанно обрадовалась. Да и сам первоначальный источник шрамика не очень-то её удивил.

— Я ничего не чувствовала. Отрубилась раньше, чем врачевать начали, — я грустно усмехнулась, в попытках построить из себя героя, а заодно хоть как-то растормошить Римку — слишком уж большими у неё каждый раз становились глаза, когда она помогала мне бинтовать руки и ноги. Первый шаг к крепости «Римма» показал, что она как и прежде непробиваема.

— Он уже начал заживать, — настаивала сестра, заканчивая перевязку тугим узелком. — Что ты мне не хочешь говорить?

— Ты мне не поверишь — а это сейчас самое главное, — я слабыми касаниями изучила повязку, про себя радуясь, что если я не буду за кем-нибудь гнаться во время сна, то больно мне не будет.

— Я же твоя сестра! — голос Римки упал до шепота после её коронной фразы детства, с которой начинались наши маленькие секреты — будь то маленькие шалости или что-то заведомо глобальное и опасное типа вылазки в какой-нибудь заброшенный дом или поход на другую часть города. Впрочем, такая сплоченность не мешала ей отчитывать меня.

— Ты не поверишь, — вздохнула я, продолжая настаивать на одной и той же фразе, саперной лопаткой делающей подкоп к крепости.

Мне требовался благодарный слушатель для фундамента спокойствия, а кто может быть надежнее того, кто готов ради тебя собственным телом прорубать тебе путь? Римму я видела именно такой, а, может, это были призраки детства.

— Ты и не пыталась объяснить, — знак, что сестра вступила в перепирательство был благодатным — победа за мной. Ларец, в который я собираюсь спрятать свои сокровища, будут надежнее многих банковских сейфов.

— Ты веришь в реинкарнацию? Не только духовную, но и телесную, — шепотом начала я, вставая с дивана, чтобы расправить свою кровать и впервые за несколько недель уснуть в месте, наиболее привычном мне.

— Как относительный ученый — не очень. Как почти состоявшийся врач — ну, в практике много интересных моментов бывает, особенно в отделе реанимации, — яма под фундамент начинала уплотняться. Дабы довершить самое начало, я нарочно не смотрела на сестру.

— Так вот, представь, что тебе вдруг начнет казаться, будто ты уже жила, когда тебе будут являться картины из этой прошлой жизни. Более того — кто-то в твоём окружении окажется именно тем, кого ты знала в той, прошлой, жизни, — я прошла к выключателю и погасила в комнате свет. Родители тоже пошли спать — их шаги я слышала минуту назад, разбирая кровать. Полотенце осталось на спинке стула сохнуть.

— Представляю соблазн от того, чтобы рассказать о своей ипостаси, — вздохнула с дивана Римма, поскрипывая пружинами. — И? Что дальше?

— Я вот такая и есть — веришь ты мне или нет, — я в темноте пожала плечами, уходя к себе на кровать.

— Этот «кто-то» твой учитель? Мама все уши прожужжала россказнями твоего мальчика, который видел, как ты будто бы исчезла прямо у него на глазах. Вроде того, что раз — и ни тебя, ни того учителя, — сестра молчала несколько минут, но вскоре ехидный заинтересованный голосок проявился любопытством. — Мне показалось поначалу, что ты просто-напросто кинула его. Говоря чисто между нами, он не твой типаж — тебя всегда тянуло к мордашкам мужественным и темноволосым, уж я-то знаю…

«Блеск…» — я даже улыбнулась. Сестра начала проявлять себя как именно та сестра, с которой я делилась своими секретами, а мне в ответ доверяли свои тайны. Не слишком смущало и определение Антона, данное Риммой — она его не раз видела и даже разговаривала о чём-то пустом-повседневном. Насторожило другое — образ Маэрора, когда я его впервые увидела в истинном облике — бесстрашный черноволосый демон, что