– Жаль, что его здесь нет, и я не могу поцеловать его на прощание.

Врата

– Я не понимаю. Куда мы идем?

– Если бы я попытался объяснить, ты бы мне не поверила, – говорит Лео. – И я знаю, что прошу слишком многого, но, пожалуйста, верь мне.

Я иду за ним. Не потому, что верю ему, а потому, что верю самой себе. Мои чувства становятся все острее, и я все больше уверяюсь, что могу положиться на свои инстинкты. Лео быстро шагает по освещенным луной улицам, и время от времени мне приходится переходить на бег, чтобы не отстать от него.

Я спешу мимо башенок здания Королевского колледжа, смотрю на крышу Большой Церкви Пресвятой Марии, на приземистые дымоходы Ректората, на башни Колледжа Гонвилла и Кайуса… Все меняется, как будто завесу дневного света кто-то отдернул, обнажив тьму и показав мир таким, какой он есть. Не таким, каким я всегда его видела, а таким, каким я его когда-то считала. Я представляю себе, как башенки и дымоходы превращаются в березы, ясени, лощину, а башни – в молодые дубы.

На Тринити-стрит Лео замедляет шаг, затем останавливается перед входом в Колледж Святого Иоанна. Навечье тускнеет, когда я с восхищением смотрю на огромные краснокирпичные столбы деревянных ворот, такие внушительные, словно за ними скрываются рыцари в кольчугах, готовые вылить на наши головы расплавленную смолу. На золоченом гербе колледжа возвышается статуя какого-то святого или короля. Я делаю шаг назад.

Лео перехватывает мой взгляд, и на миг я забываю, кто он и что сделал.

– Меня что, должны принять в члены какого-то древнего университетского культа? – говорю я, желая привнести в эту тьму хоть какой-то свет. – Я не стану выполнять ваши чудные обряды – только не куриная кровь.

Парень вяло улыбается мне и, достав из кармана ключ, отпирает маленькую дверцу в гигантской створке ворот, открывая ее передо мной. Я сомневаюсь.

– Пойдем. Уже почти пора.

Вхожу в ворота, думая, что мне, возможно, следовало сообщить кому-то, что я собираюсь сделать. Но кому? И что я могла сказать? Лео торопливо шагает по двору, я спешу за ним, поглядывая на древние стены, на ряды темных окон. Следую за ним по каменным плитам коридора, и наши шаги отдаются от стен гулким эхом. Мы пересекаем еще один и двор, и Лео резко останавливается перед входом в обнесенный стеной сад. На его воротах установлена табличка: «Сад ректора».

– Вряд ли нам можно туда входить, – говорю я. – Даже в полчетвертого утра.

– Тогда хорошо, что мы идем не туда, – отвечает Лео.

Я ничего не говорю.

– В три тридцать три пополуночи луна выйдет из-за облаков и осветит эти врата. Тогда мы откроем их и войдем не в сад ректора, а в твой мир…

– Послушай, – перебиваю его. Это уже слишком, и я не готова. – Думаю… мне не стоило выходить из дома в такой поздний час. Мне надо вернуться…

Я схожу с мощеной дорожки и чувствую под каблуками траву газона.

– Подожди, Голди, куда ты? Неужели ты мне не веришь?

Я думаю о ма.

– Просто…

– Что? Ты думаешь, я привел тебя сюда, чтобы… Ты и впрямь считаешь, что я могу… – Он не заканчивает предложение, но я слышу, что он хочет сказать так явственно, как будто он все же сказал это вслух.

– Нет, но… Из-за Тедди я не могу рисковать.

– Черт возьми, Голди, как ты могла… как ты можешь думать обо мне такое? Я знаю, что я сделал, но после всего того, что между нами…

В моей груди вспыхивает гнев.

– Ты убил мою мать и собирался убить меня. Да, теперь ты передумал, но…

Глаза солдата наполняются слезами, они текут по его щекам. Я еще никогда не видела его таким и полностью потрясена. Ненависть отступает, ее место занимает любовь.

Лео нерешительно делает шаг ко мне, будто я пугливая лань, которую он пытается покормить.

– Ты же знаешь… знаешь, что я бы никогда, никогда…

Я киваю.

– Да, знаю. – И так оно и есть.

Он подходит ко мне, касается моей руки, и наши пальцы сплетаются воедино…

– Как же я жалею, что не привел тебя сюда раньше, в предыдущую ночь первой четверти луны, сразу после того, как встретил тебя. Тогда у тебя был бы хоть какой-то шанс…

Я хочу сказать, что, когда мы встретились, его цель заключалась в другом, в том, чтобы убить меня, но знаю, что сейчас он и сам думает именно об этом, ненавидя себя, и потому принимаю решение промолчать.

– Хорошо. – Я подхожу к воротам, и мы встаем перед ними бок о бок. – Я готова. Просто скажи мне, что делать.

– Это произойдет сейчас.

И действительно, луна выходит из облаков и серебрит каждый завиток кованых ворот. Лео толкает ворота свободной рукой, они открываются, и мы проходим.

Прибытие

Лео был прав – это определенно не Сад ректора. Это вообще не Колледж Святого Иоанна, и даже не земной мир. Мы попали в то самое место из моих снов. Глаза не сразу, лишь через несколько минут адаптируются к здешнему густому туману, затем я начинаю различать очертания гигантских деревьев, упавших стволов и слышу, как в находящейся неподалеку реке журчит вода, пробегая по камням.

– Почему здесь все такое белесое? – шепчу я, словно опасаясь, что меня кто-то подслушивает. – Это… это как оказаться внутри черно-белой фотографии. – Смахиваю с волос упавший лист и вижу, что вокруг меня сверху везде сыплются белые листья. – Или внутри некоего очень странного снежного шара.

По-прежнему держа Лео за руку, я иду дальше. Мы перешагиваем с камня на камень, иногда ступаем во впадины, поросшие мхом, и везде земля усыпана сухими опавшими листьями. Они образуют что-то вроде сугробов, скапливаясь у стволов упавших деревьев и у выступающих наружу корней, и плавают по воде ручьев. Я чувствую, как в земле под моими ногами что-то незримо растет, а когда ступаю в пятна лунного света, он обдает мою кожу теплом.

У меня возникает чувство, сути которого я не вполне понимаю поначалу, но потом до меня доходит, что это – я чувствую, что вернулась домой.

Беа

Беа быстро шагает по улицам Южного Кенсингтона. Она понятия не имеет, куда идет, и ей абсолютно все равно. Девушке хочется только одного – оказаться как можно дальше от своей мама. Голос отца она не слышала с тех самых пор, как вышла на холодный ночной воздух, но Беа наплевать и на это. Она может ходить, куда ей угодно, черт возьми. Сейчас ей хочется просто идти, идти и идти.

На Кромвель-роуд Беа замедляет шаг. Ей всегда нравился Музей естественной истории, и, когда он появляется впереди, она вспоминает, как ездила туда на школьные экскурсии, впервые увидела скелет диплодока и была потрясена его мощью.

Теперь она останавливается перед входом, кладет руку на массивный латунный замок ворот, преграждающих ей путь к лестнице музея, смотрит на башни справа и слева от его огромных дверей, на его бесчисленные витражные окна, на его башенки, тянущиеся к звездам.