Шрифт:
Закладка:
Возбужденные возгласы девочек вернули меня к реальности.
- Зачем они знакомятся, мамочка? Разве он влюбился в нее?
Я невольно засмеялась:
- Похоже на это. Наверное, у них скоро будет лисья свадьба. В марте всегда свадьбы у животных в лесу.
- И родятся детеныши?
- Чуть позже, непременно.
- Как хорошо в нашем парке! - воскликнула Изабелла, осмысливая увиденное. - Чего только ни увидишь интересного.
- Я не уеду из Белых Лип никогда-никогда! - пылко поклялась Вероника, переплетая свои холодные пальчики с моими. - Всегда буду жить здесь, и мои детки тоже тут родятся!
Я вздохнула поднимаясь. Мне самой очень хотелось бы дать подобную клятву. И очень хотелось бы иметь возможность каждый день бродить по дорожкам этого парка, открывая то одно, то другое чудо природы, наблюдать за рыбками, играющими в прудах, и косулями, которые по утрам приходят пить воду из наших ручьев. Слушать шум опадающей листвы или шорох ветра в расцветающих кронах. Следить, как меняются здесь времена года, как осень перетекает в зиму, а весна - в лето… Боже, как я объясню дочерям наш отъезд, если он все-таки состоится?…
Сердце у меня заныло. Я взяла девочек за руки:
- Пойдемте, мои сокровища. Скоро уже стемнеет.
Солнце уже и вправду садилось, и мы шли через парк к замку довольно быстрым шагом. Девочки без конца обсуждали увиденное, Вероника загорелась желанием немедленно, едва придет к себе, нарисовать лису и лиса в свадебных нарядах и кучу их нарядных будущих детенышей. Изабелла иногда отставала, потому что считала своим долгом вскарабкаться на каждый валун, возвышавшийся на пути, и покачаться на каждой ветке, нависавшей над тропинкой. Спрыгнув с очередного камня, вприпрыжку догнав нас, она порывисто обняла меня сзади за талию:
- А вот и я! Мама, можно мне спросить?
Я обернулась, взяла ее лицо в ладони.
- Да, моя милая! Что ты хотела узнать?
Ее серые глаза искрились, щеки цвели румянцем, личико, обрамленное светлыми полями бархатной шляпки, было как те весенние цветы, которые она держала в руках.
- Я могу стать феей, если очень-очень этого захочу?
- Феей?
- Мне кажется, что я могу быть колдуньей, мамочка!
«Мужчин ты, без сомнения, околдуешь несметное количество», - подумала я с нежностью, гладя ее щеку. Вслух я сказала:
- Разве только доброй, Бель. Так, чтобы Бог не рассердился.
- Да, только доброй. Я буду творить добро и помогать всем людям. А еще - управлять зверями, устраивать их балы и свадьбы…
Характер у Изабеллы был очень переменчивый: то капризный и требовательный, то чувствительный и добродушный. По всем признакам, из нее должна была получиться отменная кокетка, ранящая мужские сердца ветреностью и изменчивостью. Вероника была иная - вдумчивая, серьезная, и вполовину не такая говорливая, как сестра. Обе были необыкновенно привлекательными девочками, но если Изабелла напоминала прекрасную бабочку, легковесную стрекозку, то в серых глазах ее сестры читалась глубина, которую можно было расценить даже как проницательность…
- Мы скоро поедем навестить Реми Кристофа? - спросила она.
- Уже завтра, Вероника. Я так соскучилась по нему, что иногда даже заснуть не могу.
- Я видела его во сне. Мы с ним играли, а потом он ушел куда-то по длинному-длинному коридору…
Я вздрогнула, услышав эти слова, но потом одернула себя. Стоило ли придавать значение словам несмышленого ребенка? Мало ли что могло присниться Веронике после того разгрома, который учинили в Белых Липах синие!
Уже почти смеркалось, и я ускорила шаг, положив конец беседе.
7
Реми Кристоф был крещен два дня спустя, в поместье Гран-Шэн. Обряд крещения провел наш священник отец Ансельм, причем не в церкви и даже не в дворцовой часовне Белых Лип, а прямо в спальне графини де Лораге. До пышности ли было в нынешних обстоятельствах? Долго размышлять над кандидатурами крестных было тоже недосуг, ведь отец новорожденного, по сути, находился под арестом в Париже. Так что воспреемниками младенца от купели стали Констанс и ее супруг Пьер Анж. Имена ребенку были давно выбраны нами, родителями, и ни у кого не встретили возражений, разве что отец Ансельм добавил к ним еще парочку - Луи Фредерик, утверждая, что так требует традиция. С этим тоже никто не спорил, ведь для всех членов семейства дю Шатлэ малыш навсегда уже стал просто Реми, и добавления, по сути, не имели значения.
- Я невероятно счастлива! - повторяла Констанс, сияя от удовольствия и обнимая одной рукой свою дочь, а другой - моего сына. - Крошка Реми и красотка Александрина! Воистину все мои мечты сбылись!
Оба ребенка были здоровы. Реми рос и развивался отлично, с каждым днем прибавляя в весе. Молоко Констанс шло ему на пользу, превращая его в настоящего крепыша. Кровоподтеки сошли, он казался безукоризненно сложенным. Своей смуглостью мой младший сын, в отличие от Филиппа Антуана, удался в темноволосый род дю Шатлэ. О Реми, наверное, можно будет сказать, что он - вылитый Александр. Разве только его глаза, если останутся такими же черными, заставят вспомнить о моей итальянской крови.
Сейчас у него точно были мои глаза, а может быть, даже глаза моей матери Джульетты Риджи - темные и блестящие, как камешки, омытые морской водой.
Я подолгу бывала в Гран-Шэн, проводила с Реми довольно много времени, пока Констанс отдыхала, гуляла с ним на открытой террасе замка… но, конечно, поскольку малыш жил в отдалении от меня, мне не удавалось быть к нему настолько близко, как была Констанс. Вот почему ликование графини, которое она так открыто выказывала на крестинах, немного задело меня. Я почувствовала, как игла ревности кольнула меня в самое сердце - и это не в первый раз.
- Я рада, Констанс, что Реми не в тягость для вас, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более ровно, и несколько даже стыдясь своих чувств. По идее, я должна была бы чувствовать к подруге только благодарность. Откуда же это напряжение в моем тоне?
- В тягость? Даже не думайте об этом, Сюзанна! У вас и без того полно дел. Слава Богу, мы с Пьером Анжем свободны от любых преследований власти и можем полностью посвятить
