Шрифт:
Закладка:
- Но сейчас, Александр, почему вы говорите о смерти? Бонапарт зовет вас, вы поедете, а уж там, в Париже, вольны дать ему любой ответ.
- Да, волен, - подтвердил герцог с некоторым, как мне показалось, сарказмом.
- Он же прислал пропуск, разве не так? Вам ничто не грозит?
- Ну да, он на словах гарантирует мне свободу при любом раскладе, так же, как и Кадудалю, насколько мне известно.
Меня почему-то не успокоил этот ответ. То ли тон Александра был действительно полон сомнений, то ли ироничная улыбка, прятавшаяся в углах его губ, наводила на подозрения, но я только укрепилась в своем предчувствии, что чего-то не знаю или не понимаю. Мысля трезво, я вроде бы не находила в происходящем никакого подвоха, и от этого несоответствия между предчувствием и логикой, честно говоря, немного растерялась.
Александр, взяв меня за руки, подвел к камину, усадил в кресло.
- Давайте-ка переменим тему. Расскажите мне о себе, любовь моя. Как там наш мальчик? Как вы себя чувствуете? Реми Кристоф дался вам очень нелегко, и нет границ моему преклонению перед вами как перед женой и матерью.
В другой момент эти слова тронули бы меня до глубины души. Герцог видел рождение своего сына с настолько близкого расстояния, что это, разумеется, не могло не внушить ему дополнительного уважения к женской миссии в продолжении жизни. В каком-то смысле благодаря его участию в родах мы с ним стали совершенно особенной парой, ведь редко какие супруги переживают вместе подобный опыт. Это давало нам надежду на исключительно счастливую семейную жизнь, на трепетное отношение к детям и друг к другу. Но… нынче все это промелькнуло мимо меня, потому что, как бы Александр ни старался заморочить мне голову другими темами, отделаться от тревоги я не могла.
- С нами все хорошо, - сказала я сдавленным голосом. - Однако что с вами? Вы меня не обманете. Вас что-то тяготит. Но что?
Он сел напротив, небрежным жестом взъерошил волосы, потом негромко рассмеялся. Я заметила теперь, как он устал и исхудал, черты лица заострились. Наверняка эти негодяи держали его в наихудших условиях!
- Участь моего друга графа де Фротте. Вы о нем слышали?
Сердце у меня бешено забилось. Похолодев, я медленно прошептала:
- Господи, он же был расстрелян. Почему вы вспоминаете о нем, дорогой?
- Потому что у него тоже был пропуск и он тоже ехал на переговоры. Сдаваться.
Поглядев на меня, Александр мягко сказал:
- Вы должны быть мужественны, дорогая. Я поеду в Париж, но Бонапарту верить нельзя.
В двух словах, с бесконечной печалью он поведал мне подробности гибели Луи де Фротте, блистательного и смелого графа, которого мы принимали здесь, в герцогском зале, два месяца назад, с которым вместе обедали и играли в карты. Тогда, в январе, этот красавец брюнет выступал за решительное сопротивление республиканским войскам генерала Брюна и был настроен по отношению к Бонапарту весьма враждебно. В феврале он вел с синими кровавые бои, потерял лучших офицеров. Когда ему прислали предложение сложить оружие и пропуск на переговоры, он, наконец, согласился, поверил республиканцам и объявил синему генералу Гидалю, что принимает мир. Окончательная договоренность должна была состояться в Алансоне. Но, едва прибыв туда, Фротте был предательски схвачен в гостинице «Лебедь» и спустя сутки расстрелян.
- Они устроили подобие суда, - рассказал Александр, и пальцы его в какой-то миг бешено рванули скатерть. - Черт побери, суда, в котором не было ни свидетелей, ни адвокатов! Над пропуском просто посмеялись. На суде Фротте попросил вина. Когда вино доставили, он поднялся, выкрикнув тост: «Да здравствует король!» Вместе с ним поднялись шестеро его офицеров…
Видно было, что герцога душит гнев. Пытаясь совладать с ним, он минуту помолчал, потом добавил:
- Фротте расстреляли, но он не дал завязать себе глаза перед расстрелом. Ожидал залпа стоя и со спокойствием. Клянусь Богом, я и себе желал бы такой достойной смерти.
Я кусала губы, не сразу найдя, что сказать на все это. Потом меня возмутило это очередное упоминание о смерти.
- Александр, не надо пока выбирать себе способ гибели, умоляю вас! Все-таки у вас есть я и дети. И граф де Фротте ехал не к Бонапарту…
- Ах, моя дорогая, - произнес он, покачав головой. - Это был мой друг. И его убили предательски как раз именем Бонапарта!
Я подозревала уже, что, даже если Александр поедет в Париж, уговорить его на мир будет трудно. Но меня сейчас это не беспокоило. В конце концов, нам надо выиграть время и спастись от казни. В будущем кое-что может разительно измениться, и проблемы надо решать поочередно, потому что их чересчур много. Что до графа де Фротте, то я помнила, какие насмешливые карикатуры на Бонапарта он распространял, и сказала об этом мужу.
- Да, я тоже видел их, Сюзанна. Переворот 18 брюмера и первый консул в образе нервнобольного. Ясно, что вероломное убийство Фротте - это была личная месть Бонапарта. Он, выходит, мелочен и низок. Луи просто заманили в ловушку.
- Но ведь вы не Фротте, - возразила я. - Вы не рисовали карикатур.
Александр насмешливо приподнял бровь:
- Предлагаете мне прикрываться этим жалким фактом, любимая?
- Нет, - сказала я резко, в душе поражаясь, как он все еще может сохранять браваду. - Александр, я так люблю вас, что даже если бы весь мир воевал с вами, я бы стояла рядом и подавала заряды. Но должно же быть у человека хоть какое-то благоразумие? Я ищу способы и предлоги, которые спасут вашу жизнь, а не отнимут ее!
Он испустил глубокий вздох, словно сбросил с плеч огромный груз. Потом, поцеловав обе мои руки, улыбнулся.
- Успокойтесь, саrissimа. Что-то вы слишком многое вменяете себе в обязанность. Я буду жив - по крайней мере, пока переговоры не закончатся. А в остальном…
- А в остальном? - отозвалась я, как эхо, испуганно и вопросительно.
- Повторяю вам, дорогая, в остальном вы должны быть мужественны. В лучшем случае я вернусь. В худшем - вы возьмете детей и уедете в Англию. Там все готово для
