— Почетный полковник, вы слишком беспечны. Мы и так потеряли пятерых защитников, ваша халатность может стоить нам жизней, а Велану — запасов. Как представитель Великой семьи, я…

Друм даже не дал мужчине договорить.

— Да мне плевать, будь ты хоть представитель самого Горваса Первого или Абсолюта, мать твою за ногу. Я глава экспедиции, как я сказал, так и будет. Засунь себе свои регалии сам знаешь куда. Хочешь ими кичиться — дождись, пока вернемся… Проклятые аристократы.

Ворчливый пожилой человек откупорил флягу с чем-то жидким и глотнул из нее, а затем громогласно обратился к экспедиции.

— Значит так! Мы приближаемся к озеру! Сборщикам — проверить снаряжение. Если хоть один из вас, идиотов, встретит русалку и не доложит — я лично отправлю его кормить их, всем ясно?!

Не раз и не два экспедиции к озеру были на грани провала из-за очарования русалок. Даже если они скорбные, эти прекрасные существа с туловищами чарующих девиц и с переливающимися на свету чешуйчатыми плавниками увлекали сладкими речами и расправлялись со своими жертвами. Насиловали до изнеможения, топили, а затем выгрызали глаза, сердце и расчлененными закапывали у берегов озера.

Так что все понимали, чем чреваты разговоры с этими монстрами. Вот только обычно это не спасало. Стоит промедлить на пару секунд — и ты уже очарован. Если не поднять тревогу сразу — то группа может даже не найти тело.

По прибытии Друм решил ставить лагерь в лесу. Если подойти слишком близко к воде, то русалки ночью начнут петь. Только благодаря одному из пророков лет шестьсот назад — тот был предком Офрессы — стало ясно, что именно так пропадали целые экспедиции. Просто слишком беспечно заснув рядом с озером. С тех пор принялись ставить лагеря дальше, каждый день проходя более долгий путь — но все лучше, чем смерть.

Не прошло и часа, как развернули временную стоянку. Сборщики нервозно точили ножи и обрабатывали корзины специальными зельями для сохранения ингредиентов. Защитники проверяли периметр и готовились к худшему… хотя за пару спокойных ночей немного расслабились.

Грим же был сам не свой. Столько всего произошло, он никак не мог прийти в норму. Иногда он слышал голос Лайлы. Такой по-обыкновенному приветливый и добродушный. А затем приходил ее хрип. Она даже не могла кричать. Грим всегда думал, что уж лучше бы она раздирала горло, чем молча переносила тот страшный ужас.

Кошмары стали только сильнее с той самой ночи. В них юноша сам нападал на Лайлу. Занимал место ложной феи, кромсал плоть небольшим орудием. Но иногда своими руками гнал монстров в сторону эльфийки. Сопротивлялся, хотел свернуть. Вот только чья-то могучая воля вела Грима дальше. Снова и снова заставляла быть причиной гибели той, кто лучше других поняла его душу.

Но надо работать. Иначе на свободу не попасть. Может он и потерял ту, кого хотел бы назвать подругой, у него есть любовь. Ради одного только возвращения к Нилье Грим решился вытерпеть все невзгоды, выполнить все приказы и доказать, что он стоит того. Что он не ошибся, что он — хороший бола.

— Ты, Лавьен! На тебе участок от той коряги до валуна, ясно? — Друм почти закончил раздавать задания. Грим даже подумал, что это хорошо, когда остается кто-то, не задетый всем произошедшим. Помогает не терять самого себя.

— Да, сэр!

Юноша взял инструменты и отправился работать. Ингредиенты для бомб льда росли на озере Морозного бриза, к северу от столицы. Забавно: в самых теплых частях Обеллоса внезапно появлялись холодные ветра, настолько яростные, что иногда и летом замораживали громадный водоем. А в Русалочьем же озере находились особые водоросли, из которых делали желеобразную массу, необходимую для стабилизации взрывных компонентов. Так что никаких отмороженных рук, никакого пробирающего до костей холода… Варукт пару раз пугал осужденных отправкой на озеро Морозного бриза.

Казалось бы — избежав смерти, стоит радоваться жизни. Но Грим не мог прийти в себя. Он не успел познакомиться с Лайлой. Не успел поблагодарить ее за доброту… Не смог помочь ей. Он не был в силах что-то сделать и знал это не хуже других. Но пользы от такого знания никакой. Знать и чувствовать — разные вещи, а уж он, как эльф, чувствовал все произошедшее очень бурно.

Погрузившись в свои мысли и свою скорбь по так внезапно скончавшейся новой знакомой, юноша постепенно набирал в особую корзину водоросли. Чуть скользкие, мокрые, они позволяли немного отвлекаться от тягостных мыслей… Пока Грим не услышал незнакомый голос.

— Тебе так грустно… Ты скорбишь как и мы. Бедное дитя…

По всему телу пробежали мурашки. Эльф поднял глаза, не дергаясь и не делая резких движений. Провоцировать монстра на атаку еще глупее, чем нападать самому. Дева, прекрасная телом и ликом. Лишь глаза ее были так заплаканы, что от соли, вечно текущей по щекам и под веками, кожа попросту растрескалась, обнажая плоть. Больше боли — больше слез. Порочный неостановимый круг. Но едва ли она хотела перестать плакать.

Давным-давно русалки были мудрыми советницами императорам династии Стратвар, помогали Великим семьям и каждому, кого сочтут достойным. В Эпоху Порядка увидеть этих существ считалось великой честью, знаком доверия и чистоты того, кому эти существа открылись. Пусть монстры — но разумные, чувственные и совсем не опасные. Вплоть до самой Первой Ночи.

Их скорбное пение слышала вся столица. В великой реке Карна, на Русалочьем озере, и даже во дворце, где жила посол от их рода — везде звучала заунывная, полная страданий и горя, ненависти и злобы мелодия. Ни единого слова, только чистый, острый как бритва голос. Многие погибли, слушая их песнь. Еще больше — когда закончили. Не выдержав груза скорби и печали, бола накладывали на себя руки.

И теперь Грим услышал то, чего