Очень скоро стало понятно, кто дирижирует дурдомом. Айса Климт, заплетаясь ногами, рванулась вперёд. Когда она, зигзагами, добежала до преподавательского места, движение препаратов прекратилось.

— Бедняжки мои! — воскликнула девушка. — Какие же вы… Разобщённые, в большинстве своём… Как вам, должно быть, одиноко! Соберитесь во что-нибудь… Красивое…

— Во что, хозяйка? — прохрипела вдруг голова. Тоже "разобщённая" и одинокая. Сидящая на ноге, как всадник на лошади.

Кто-то страдальчески застонал и, похоже, лишился чувств. Декан не мешал происходящему. Удивительно! Он изучал новое явление, какого не наблюдал ещё никогда. Но, как же студенты?.. А что они? Нервных приведут в чувство, а остальным тоже полезно посмотреть.

— Во что собираться, хозяйка? Подумай! — настаивала голова.

Айса зажмурилась…

Хорошо, что подумать она не успела. Подоспели целители. И отлично, что адептка покорно пошла в больницу своими ногами, без капризов. Не понятно, как отреагировали бы её "сопровождающие" на насилие, чинимое над хозяйкой.

"Постояльцы" из хранилища сопровождали её. Очень дружно и согласованно. Можно сказать, торжественно. А вокруг процессии танцевали иллюзорные, но вполне себе материальные скелеты.

Мало кто смог бы постичь эту эстетику. Чего уж там!.. Но то, что вся академия вывесилась в окна, чтобы не упустить феерическое зрелище, это факт.

Как только Айсу Климт вырубили лекари, препараты "разобщились", хотя до этого упорно пытались собраться во что-то крупное и страшное, скелеты испарились. А студентам старших курсов факультета некромантии пришлось собирать и переносить наглядные пособия назад в хранилище. Курс Айсы был не в состоянии помогать им.

Ребята честно признались, что боятся, что пособия снова "оживут" у них в руках. Это те, кто обошлись без срыва. Но, таких, к несчастью, было немного. Большинство лежало в палатах с хорошими порциями успокоительного в желудках. Айса Климт и вовсе находилась в "мягкой", магически изолированной, палате несколько дней после того.

Отпустили её только тогда, когда уверились, что здоровье её, после приёма неведомого зелья, в порядке. И сама она адекватна и безопасна для окружающих.

Карвин и Айса были не единственными, кто позволил себе слабость в этом дне…

Когда Артис Графтон заявился в гости к своему другу тем же вечером, он нашёл его совершенно, в стельку пьяным. Фриллом. Декан универсов был искренне поражён:

— Сколько нужно было выпить эльфийского компота, чтобы дойти до такого?

Лавиль хитро улыбнулся. Он, отличие от юных, не умеющих пить влюблённых, был в этом деле докой. И держался не в пример лучше, чем они. Глаза не разбегались. Только слишком ярко блестели:

— О том, сколько нужно выпить фрилла, ты, мой друг, не узнаешь никогда. Я, похоже, тоже… Я испарял бутылки, как только они пустели.

— Зачем? — изумился Графтон.

— Как зачем? Чтобы не было стыдно перед самим собой! Хватит того, что я мерзавец. Узнать о себе, что ты ещё и тряпка — это, доложу я тебе, новый для меня опыт. И крайне неприятный…

Почему он тряпка, Лавиль так и не объяснил другу. А продолжил наливаться, пока не отключился там же, в кресле. Артис не мешал. Пусть уж лучше так, чем срыв. Остался и провёл ночь в соседнем кресле. Мало ли…

Глава 45

Вот так и прошёл тот ужасный для Карвина и Айсы день. Хотя, для большинства студентов академии магии Дормера он был, можно сказать, по-особнному весёлым и необычным. В конце концов, не каждый день увидишь некроманта "в отрыве". Этот тип магов был, как правило, "вещью в себе" и не отличался темпераментом.

У ледышки Айсы, как оказалось, темперамент зашкаливал. Как и фантазия. И чувство юмора было на высоте. Своеобразное, конечно, но, опять же, некромантка… Шуточки с душком.

Кстати, об этом…

С симптомами тошноты и отравления в тот день в больницу обратилось просто рекордное количество учащихся. И это в придачу к стонущим сокурсникам Айсы!

В столовой была истерика. Шеф-повар, багровый от возмущения, кричал: невозможно, чтобы в его хозяйстве был такой бардак и ставил свою жизнь в подтверждение этого. В ответ на утешение добряка-ректора, что "в жизни бывает всякое" он просто озверел, сбросил колпак и уволился. Элвин, конечно, отставку не принял, а вместо этого напоил беднягу волшебным чаем Илевея.

Несчастного повара срубило просто мгновенно. Теперь он отсыпался на диване в кабинете ректора академии, обиженно постанывая во сне. А Элвин и лекари разбирались в том, что произошло. Разобрались. Кто бы сомневался?

Студенты, как и следовало ожидать, не были отравлены несвежей пищей или чем-то похуже. Всего-то оказалось, что ребята их ещё горькие дети и обладают нежной нервной системой. В чём лично Элвин никогда и не сомневался. Потому относился к лбам-шестикурсникам, выше него иногда в два раза, как к нежным, ранимым созданиям.

И не ошибался. Каждый остаётся, в какой-то степени, ребёнком, пока не столкнётся с невыносимой несправедливостью и жестокостью жизни. А они здесь, в академии, по возможности, берегли от этого. Вот и оставались ребята, здоровенные и умелые уже, в чём-то наивными и ранимыми. Если только, как ту же Нел, их не сломали до того.

В общем, при опросе все, до одного студенты, рассказали, что плохо им стало в тот момент, когда они наблюдали за торжественным проходом Айсы Климт по центральной аллее академии в сторону больницы. Потом симптомы держались. Глохли, но неминуемо возвращались снова.

Почему?.. Вот тут студиузов, как правило, тошнило. Мучительно. И не раз. Несмотря на то, что это может показаться жестоким, их продолжали пытать. И где-то между рвотными позывами, каждый адепт сообщал, что влажные шлепки, с которыми двигались "разобщённые" органы по плитке, вынести было просто невозможно.

За этим признанием обязательно следовал особенно изматывающий приступ рвоты, после которого несчастному давали снотворное и отправляли поспать. А лекари, после того, как все страдальцы спали уже в палатах, плотно закрыв двери, дико ржали над тем, какими впечатлительными оказались великовозрастные дети.

Персонал столовой оправдали. Шеф-повар, когда проснулся, не стал смеяться над студентами. Вместо этого он смущённо признался, что, в своё время, едва не простился с мечтой