успел он договорить, как в комнату вошел лекарь с коробом в руках. Янь Хуэй никак не ожидала, что многоуважаемый придворный целитель из царства Цинцю окажется женщиной. Та со стуком поставила короб на стол. Ее лицо не предвещало ничего хорошего. Она даже не удостоила взглядом наследного принца, которого почтительно приветствовали все окружающие.

– Это тебя ранили? – нетерпеливо спросила целительница, подходя к Янь Хуэй.

Здоровье и красота Янь Хуэй были в руках этой женщины, поэтому девушка смирилась и захлопнула рот. Лекарь схватила раненую за подбородок и резко повернула ее голову. Янь Хуэй услышала, как хрустнули позвонки. Еще немного – ей бы шею свернули. Девушка покрылась холодной испариной и подумала, не попросить ли другого целителя, но тут женщина подала голос:

– В ране остался морозный яд. Прошел один день, поэтому яд проник в кости всего на два фэня. Помогут иглоукалывание с прижиганием и снадобье, рассеивающее холод. И то и другое сроком на девять дней.

Целительницу сопровождал мальчик, который записывал ее указания. Женщина говорила быстро, не заботясь о том, успел ли помощник все записать. Закончив осмотр, она взяла короб и направилась к выходу. Никто не посмел ее остановить. Чжу Ли проводил лекаря взглядом. Тогда Тянь Яо не выдержал и вмешался:

– Когда рана заживет, шрам останется?

Женщина остановилась и окинула юношу холодным взглядом.

– Я лечу рану, а красота меня не волнует. Какое мне дело, останется шрам или нет?

– Подскажите, вы уже закончили с Третьим дядюшкой? – поинтересовался Чжу Ли, прежде чем Тянь Яо успел ответить лекарю.

– Да, с его дерьмом я уже разобралась, – выругалась женщина. Даже Янь Хуэй, которая сама умела ввернуть крепкое словцо похлеще любого мужчины, покосилась на грубиянку с неодобрением. – Скорей бы он сдох. Я не собираюсь тратить остаток жизни на этот ходячий труп.

Чжу Ли нервно сглотнул и молча попятился. Стоявший рядом слуга воспользовался случаем и выскользнул из комнаты. Как будто за подмогой спешил. Очевидно, характер у великого лекаря был не сахарный, но к ее выходкам все привыкли. «Похожа на мужика в юбке», – подумала Янь Хуэй.

Нагрубив Чжу Ли, целительница не успокоилась и еще раз оглядела Тянь Яо с ног до головы:

– Эге, а ты у нас демон-дракон. – Она помолчала немного и с иронией произнесла: – Мощная ци, но внутреннее дыхание поверхностно. Говорят, двадцать лет назад ты влюбился в бессмертную деву с каменным сердцем и жестоко поплатился…

Бесцеремонное заявление застигло присутствующих врасплох. Янь Хуэй удивилась. Никто в Цзянху толком не знал, что произошло между Су Ин и Тянь Яо. Даже небожители не ведали, что Су Ин и совершенномудрый Цин Гуан некогда объединили усилия, чтобы убить тысячелетнего дракона. Судя по лицу Чжу Ли, обитатели Цинцю понятия не имели об этом.

Тянь Яо холодно уставился на придворного лекаря.

– Иноплеменники мыслят иначе, – заметила женщина с едким сарказмом, словно хотела поддеть чужака побольнее, но в ее глазах промелькнула боль. – Мне нравятся эти бессердечные небожители. Позволив довести себя до столь жалкого состояния, ты безусловно получил по заслугам…

Юноша не спорил. Янь Хуэй знала, что история о том, как жестоко Су Ин обошлась с драконом, расчленив его тело, была тайной болью Тянь Яо. Он не мог простить ни Су Ин, ни ослепленного любовью себя самого. Юноша не протестовал, потому что возразить было нечего. Его сердечная рана неожиданно вскрылась у всех на глазах, и он не пытался уйти от позора, потому что корил себя сам. Наказывал наивного дурака, который когда-то влюбился в Су Ин.

– Поделом тебе!

– Хватит! – Янь Хуэй хлопнула по столу и поднялась на ноги, загородив Тянь Яо. Ее глаза блеснули холодной сталью. – В чем он, по-твоему, виноват?

Когда ее перебили, целительница словно с цепи сорвалась.

– С каких это пор мне затыкают рот чужаки?!

Она схватила пилюлю и швырнула в Янь Хуэй. Та прищурилась. Наверное, грубиянка хорошо разбиралась в медицине, однако ее физические навыки оставляли желать лучшего. Девушка небрежно махнула рукой: пилюля зависла в воздухе и полетела назад, но уже гораздо быстрее, а затем ударила придворного лекаря в плечо, вынудив женщину вскрикнуть от боли, и взорвалась, отчего рука тут же отчаянно зачесалась. Целительница стиснула зубы, поспешно поставила аптечный короб на стол и принялась рыться в груде лекарств.

– Да, я гостья в царстве Цинцю и хочу кое-что прояснить. В чем именно провинился тот, кто стоит у меня за спиной? – Воспользовавшись замешательством придворного лекаря, Янь Хуэй посмотрела на нее сверху вниз. – Он влюбился, совершил глупость и пострадал. Тебе-то он чем помешал? Он полюбил небожительницу, а мог полюбить свинью, собаку, курицу – да хоть негодный осколок камня. Это не имеет к тебе ни малейшего отношения. Брани и осуждения заслуживает тот, кто все рассчитал, совершил низость и разбил сердце. Неважно, кто совершил подлость – человек или демон. Неважно, как он выглядит. Важно то, что у него гнилая душа. Ни ты, ни я, ни Тянь Яо в этом не виноваты.

Когда Янь Хуэй замолчала, в комнате повисла тишина. Целительница застыла на месте с флаконом микстуры в руке, как будто зуд от лекарства, ею же изготовленного, прошел сам собой.

Вдруг со двора донесся сварливый, но немощный мужской голос:

– Пу Фан!

Услышав окрик, целительница пришла в себя, схватила аптечный короб и задала стрекача, точно вспугнутый заяц.

– Совсем разучилась себя вести. Немедленно вернись! – крикнул мужчина, но Пу Фан уже и след простыл.

Со двора послышался кашель. Чжу Ли поспешил к двери, и Янь Хуэй узрела редкую картину: юнец, любивший принимать горделивые позы, почтительно поприветствовал родственника.

– Третий дядюшка!

Мужчина, не прекращая кашлять, вошел в дом, опираясь на руки слуг. Чжу Ли торопливо предложил дядюшке руку, а Янь Хуэй при виде Третьего правителя не удержалась от вздоха: демоны из клана девятихвостых лисиц были воистину слишком хороши собой… Вошедшего не портили даже затянутые бельмами глаза без малейшего проблеска жизни. Черты его лица и статная фигура казались воплощением идеала, недостижимого для простых смертных.

Чжу Ли усадил Третьего правителя в кресло. Хотя юнец уважительно именовал вошедшего дядюшкой, на вид ему нельзя было дать больше двадцати лет. Только тяжкое бремя невзгод, наложившее на облик слепца несовместимый с молодостью отпечаток, выдавало его зрелый возраст.

– Тянь Яо… – Пока Янь Хуэй разглядывала лицо Третьего правителя, тот взволнованно окликнул по имени ее спутника. – С тех пор как мы расстались, минуло двадцать лет. Все ли благополучно?

Слова слепца застигли Янь Хуэй врасплох. Девушка догадывалась, что Тянь Яо водил знакомство с девятихвостыми