Шрифт:
Закладка:
Мне хотелось составить ему компанию, отвлечь его, почаще навещать его, принимать у себя и, может быть, помочь ему обрести душевный покой. Помнишь картину Вотерса с изображением впавшего в безумие Гуго ван дер Гуса? В некоторых вещах Брейтнера я вижу смутные признаки того душевного состояния, в котором пребывал ван дер Гус. И я бы не хотел быть тем, кто первым скажет Брейтнеру об этом, но, полагаю, его работы уже какое-то время оценивают с этой точки зрения.
Ему бы поискать исцеления в созерцании картофельных стеблей, которые в эти дни так насыщенны и деликатны по цвету и тону, а не в бездумном любовании отрезами желтого атласа и кусками тисненных золотом кожаных обоев.
Что ж, посмотрим, что будет дальше. Он достаточно умен, но тем не менее им движет некое пристрастие к экстравагантности. Если бы у него были серьезные убеждения, заставляющие свернуть с прямого пути и позабыть о простых сюжетах, я бы понял это, но речь о том, что он не прилагает усилий в работе. Я очень раздосадован и надеюсь, что он придет в себя, ибо он совершенно сбился с пути.
На этой неделе я собираюсь начать работать в Схевенингене и не отказался бы от небольшой дополнительной суммы: тогда я смог бы купить то, что нужно мне для занятий живописью.
Я собираюсь заказать фотографии нескольких рисунков в том формате, который обычно используют для портретных снимков, или чуть побольше (хочу понять, как они будут смотреться, если их уменьшить), у мастера, который сделал фотографии рисунков Тер Мейлена, дю Шателя и Зилькена. Он возьмет за это 75 центов – недорого, правда? Пока что я закажу «Сеятеля» и «Резчиков торфа»: на первой вещи изображена одна крупная фигура, а на второй – много небольших. Если все получится, то позднее, когда у меня будут новые рисунки, я смогу послать тебе фотографии, чтобы ты показал их, например, Бюго – вдруг он сможет показать их в редакции. Тогда я смогу послать туда те рисунки, которые они сочтут подходящими для печати, или нарисовать копии на их бумаге.
Еще раз кланяюсь тебе, Тео, всего хорошего.
Напиши поскорее. Я закажу фотографии, ведь мы должны быть всегда на шаг впереди при общении с такими, как Бюго и Ко; мне нужно хотя бы немного зарабатывать, чтобы создавать что-нибудь новое и вновь писать картины, потому что сейчас мне хочется именно этого.
У Мауве случилась размолвка не только со мной, но, к примеру, и с Зилькеном. Я лишь недавно познакомился с его гравюрами и только что видел снимки его рисунков у фотографа. Оставляя в стороне наши с ним отношения, я решительно не понимаю, что Мауве имеет против Зилькена. Его рисунки прекрасны, и в них нет никаких недостатков, это все капризы Мауве.
И наконец, я считаю, что со стороны К. М.[182] было довольно невежливо не прислать ни строчки в ответ на мое письмо, притом что я потратил немало усилий на два наброска предполагаемых рисунков.
Таким же неучтивым я нахожу поведение Терстеха, который, несмотря на мои попытки растопить лед между нами, так и не навестил меня. Разговоры о том, что он очень занят, – просто чепуха, потому что дело не в этом: за целый год мог бы найти время и зайти ко мне.
Добавлю еще полстраницы, чтобы рассказать о Брабанте. Среди фигур, нарисованных мной там, встречается несколько особенных типажей из народа, которые многим могут показаться ветхозаветными не только по внешнему виду, но и по той манере, в которой они изображены: например, землекоп, которого скорее можно встретить на резных деревянных скамейках готических церквей, чем на современных рисунках. Я очень часто вспоминаю о брабантских фигурах, потому что отношусь к ним с чрезвычайной теплотой.
Я очень хотел бы нарисовать вот кого – мне кажется, я смогу сделать это, если модель будет терпеливо позировать: папу на тропинке посреди заболоченного поля; четкая фигура с присущими ей характерными особенностями и, как я уже говорил, поле в коричневых тонах, через которое пролегает узкая белая песочная тропа, а также небо, прорисованное ровно и со страстью.
Кроме того, я хотел бы изобразить маму, например в осеннем антураже или на фоне живой изгороди с засохшими листьями и чтобы она при этом держала папу под руку.
Мне хотелось бы иметь фигуру папы к тому времени, когда я приступлю к работе над сельскими похоронами: я собираюсь непременно сделать это, хотя от меня потребуются немалые усилия.
Если забыть о не относящихся к делу разногласиях во взглядах на религию, то фигура бедного сельского пастора для меня – одна из самых привлекательных среди всех, которые существуют, и я буду не я, если однажды не возьмусь за нее.
Когда ты приедешь, нужно будет обсудить, как устроить мою поездку в Брабант. Увидев мои рисунки, например обитателей богадельни, ты поймешь, каков мой замысел и какого эффекта я стремлюсь добиться.
Моя цель – создание вещей, которые будут понятны не всем: для отображения истинной сути фигуры я буду изображать ее в упрощенном виде и намеренно игнорировать детали, которые на самом деле не имеют отношения к ее характеру и выглядят случайными. Например, это будет не портрет папы, а скорее образ бедного сельского священника, который навещает больного. То же самое – с парой, двумя людьми, стоящими рука об руку у живой изгороди: если мои надежды оправдаются и родители согласятся позировать мне, то, скорее всего, это будет не их портрет, а образ мужчины и женщины, которые вместе состарились и сохранили любовь и верность. Только нужно будет объяснить им серьезность моего замысла, ибо сами они вряд ли поймут его, заметив отсутствие явного сходства с собой.
Если все устроится, нужно будет подготовить их к тому, что придется позировать мне так, как я попрошу, ничего не меняя. Ну что же, все должно пройти гладко, и я работаю не настолько медленно, чтобы это доставило им неудобство. Что до меня, то я мечтаю это сделать. Идея упрощать фигуры чрезвычайно захватила меня. Как бы то ни было, ты найдешь похожие вещи среди тех, что я тебе покажу, и сам все увидишь. Если я отправлюсь в Брабант, то уж точно не ради того, чтобы попутешествовать или развеяться: это будет чрезвычайно короткая поездка, во время которой я буду усердно трудиться. Кстати, о выразительности фигур: чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что она заключается не в чертах лица, а во внешности в целом. Мало что вызывает у меня такое же отвращение, как большинство лиц, нарисованных в академической манере. Мне гораздо приятнее видеть «Ночь» Микеланджело, «Пьяницу» Домье, «Землекопов» Милле, его же большую гравюру на дереве «Пастушка» или старую лошадь на картине Мауве и т. д.
363 (301). Тео Ван Гогу. Гаага, воскресенье, 22 июля 1883
Дорогой Тео,
благодарю тебя за письмо и то, что к нему прилагалось. Тем не менее я не могу побороть печаль, которую вызвали во мне твои слова: «Я не хочу давать тебе ложных надежд на будущее». Если ты говоришь о финансовой стороне дела, я не стану огорчаться, но если ты имеешь в виду мою работу, то не знаю, чем я это заслужил. Тем более сейчас я могу тебе выслать обещанные ранее фотографии моих последних рисунков, которые я все не мог забрать, потому что был на мели.
Я не понимаю, что означают для тебя эти слова, да и как мне понять, ведь твое письмо так коротко, – но оно нанесло мне неожиданный укол в сердце.
Мне бы хотелось знать, как так вышло? Тебе показалось, что я не делаю успехов?
Что касается финансовых вопросов, то, если помнишь, много месяцев тому назад
