как я это воспринимаю. Именно это он подразумевал, когда мы беседовали в прошлом и позапрошлом году, и с тех пор ничего не изменилось. Думаю, Терстех навсегда останется для меня the everlasting NO[171].

Я не одинок в этом: у каждого, кто решил пойти своим путем, в прошлом или настоящем был тот, кто постоянно пытался лишить его уверенности в себе. Это досаждает, ты порой чувствуешь себя подавленным и, так сказать, побежденным.

Но, как я уже сказал, такие люди для меня – это «вечное „нет“». В противоположность им люди с характером, в котором отчетливо видна la foi du charbonnier, олицетворяют everlasting yes[172].

Однако временами жизнь становится суровой, а будущее представляется мрачным – когда работа, вместо того чтобы помогать тебе оставаться на плаву, преодолевать трудности и покрывать затраты, приносит одни расходы, и чем усерднее ты работаешь, тем больше топишь сам себя.

Я делаю успехи, работая над фигурами, однако потерпел финансовый крах и не могу оставаться на прежнем уровне.

В последнее время я подумываю, не переехать ли из города к морю или туда, где идут настоящие полевые работы. Полагаю, это позволит немного сэкономить. Здесь я тоже мог бы заниматься тем, чем пожелаю, если бы имел возможность чуть больше зарабатывать и выезжать на этюды в разные места. Пребывание здесь хорошо тем, что у меня хорошая мастерская и я, по крайней мере, не совсем оторван от мира искусства. Невозможно полностью отказаться от обмена мнениями, и время от времени нужно слышать и видеть что-то новое.

Иногда меня тянет в Англию: в Лондоне появился очередной новый журнал «The Pictorial News», сравнимый по важности с «London News» и «Graphic». Может статься, там найдется работа и жалованье для меня, но кто может быть в этом уверен? Надеюсь на твой скорый приезд, прошло много времени – целый год – с тех пор, как мы виделись, но мысли друг о друге не покидали нас.

В последнее время я не расспрашивал тебя подробно о том, что делается с твоей дамой, так как уверен, что вы оба любите друг друга, и это главное, а раз мне это известно, нет нужды вникать в детали.

Нашему мальчугану только что – 1 июля – исполнился год, и это самый жизнерадостный и общительный ребенок, какого ты себе можешь представить. Полагаю, для исправления и полного восстановления Христины важно то, что с ним все в порядке, что он занимает ее и отвлекает от тяжких мыслей. Порой я думаю, что ей было бы неплохо провести время на природе, подальше от города и ее семьи – это повлияло бы на нее весьма положительно. Ибо сейчас она на правильном пути, однако временами семья оказывает на нее пагубное влияние: я стремлюсь к простоте бытия, а ее подстрекают к интригам и лицемерию. Как бы то ни было, она из тех, кого называют enfant du siècle[173], и обстоятельства так отразились на ее характере, что отголоски этого проявляются до сих пор в виде некоего уныния, безразличия и отсутствия твердой уверенности в чем бы то ни было. Часто, очень часто я думал о том, что ей будет лучше за пределами города. Однако переезд тоже встанет в кругленькую сумму. А до этого мне хотелось бы жениться, на тот случай, если придется перебраться в провинцию или отправиться в Лондон.

Здесь мне не хватает общения с другими художниками, и я не думаю, что в будущем обстоятельства улучшатся. В конце концов, мне подойдет любое место, и я хотел бы переезжать как можно реже.

Главное – напиши мне, как только станет ясно, когда тебя ждать. В последнее время я не могу определиться с несколькими вещами, из-за чего я пребываю в постоянном нервном напряжении, и это состояние сохранится до тех пор, пока мы не встретимся и не обсудим будущее.

На днях прочитал статьи Боутона о Нидерландах. Текст сопровождается иллюстрациями самого Боутона и Эбби, среди которых мне встретились великолепные экземпляры.

Кое-что из этого, а именно описание острова Маркен, так крепко врезалось в мою память, что я хотел бы отправиться туда. Если кто-то решил поселиться в очень красивом месте, как он может знать заранее, насколько хорошо будет чувствовать себя там? Если это осуществится, придется поддерживать связь хотя бы с одним представителем мира искусства, ибо, разумеется, рыбаки ничего в этом не понимают, а жить как-то надо.

В первую очередь напиши, как обещал, о «Ста шедеврах», а если твои дела резко пошли в гору и ты сможешь прислать какую-нибудь дополнительную сумму, это было бы весьма кстати. Что до жизни в сельской местности, то мне нравится природа, но все же многое связывает меня с городом, в том числе журналы и возможность изготовлять репродукции. Я переживу без паровозов, но не без печатных станков. До свидания, старина, жму руку и еще раз благодарю за присланное тобой.

Твой Винсент

Я читал сборник статей Золя «Что мне ненавистно», там есть довольно сильные вещи, хотя, по-моему, он очень ошибся, не упомянув в общем обзоре Милле. А вот это его высказывание я считаю справедливым: «Observez que ce qui plait au public est toujours ce qu’il y a de plus banal, ce qu’on a coutume de voir chaque année, on est habitué à de telles fadeurs, à des mensonges si jolis, qu’on refuse de toute sa puissance les vérités fortes»[174].

359 (R38). Антону ван Раппарду. Гаага, вторник, 3 июля 1883, или около этой даты

Дружище Раппард,

хочу написать Вам еще раз, пока Вы в путешествии. Благодарю за присланные книги. К сборнику статей Золя «Что мне ненавистно» я бы применил его собственные слова, сказанные о Гюго: «Je voudrais démontrer qu’étant donné un tel homme sur un tel sujet, le résultat ne pourrait être un autre livre qu’il n’est»[175]. Добавлю к этому еще одно высказывание Золя на ту же тему: «Je ne cesserai de répéter, la critique de ce livre, telle qu’elle s’est exercée, me parait une monstrueuse injustice»[176].

Рад начать с заявления, что не принадлежу к числу тех, кто осуждает Золя за эту книгу. Благодаря ей я лучше узнал Золя и увидел его слабые места – недостаточное понимание живописи и предубежденность вместо здравого взгляда на эту особую область искусства. Но, старина, разве я стану сердиться на друга из-за его недостатков? Конечно нет. Напротив, из-за них я буду любить его еще больше. Так что его статьи о Салоне вызвали во мне смешанные чувства. Я считаю, что он во всем ошибается – кроме оценки Мане, здесь я в чем-то с ним согласен и тоже считаю Мане очень талантливым художником, – тем не менее узнавать, что думает Золя об искусстве, так же интересно, как, например, любоваться пейзажем художника, который специализируется на фигуре: это не его жанр, это поверхностно, неверно, но зато какая смелая идея! Пусть она не совсем ясна и не доведена до совершенства – не важно, по крайней мере, она заставляет задуматься, оригинальна и наполнена жизненной силой. Однако при всем при этом она ошибочна, совершенно неточна и не покоится на крепком фундаменте.

То, что он пишет об Эркман-Шатриане, очень любопытно. Здесь он более меток в своих оценках, чем в случае с живописью, и порой его критика чертовски справедлива. Я охотно принимаю его сторону, когда он упрекает Эркман-Шатриана в подмешивании эгоизма к морали. Кроме того, Золя прав, утверждая, что парижская жизнь Эркман-Шатриану незнакома и он описывает ее наивно и неумело. Однако это замечание порождает вопрос: хорошо ли Золя знает Эльзас? И если да, почему он уделяет так мало внимания персонажам Эркман-Шатриана, которые так же прекрасны, как фигуры Кнауса и Вотье?

Что касается толики эгоизма, присутствующей в характере большинства героев, на чью сторону встает Эркман-Шатриан, то полагаю, что в раввине Давиде, Вагнере и Терезе несколько эгоистичный автор проявляется во всем великолепии, и потому я считаю его выдающимся мастером.

Золя плохо разбирается в живописи, в этом он схож с Бальзаком. Два художника в романах Золя – Клод Лантье в «Чреве Парижа» и другой, в «Терезе Ракен» – лишь бледные тени Мане, кто-то вроде импрессионистов. Ладно. У Бальзака же художники мрачны и чрезвычайно скучны.

Я бы мог и дальше рассуждать на эту