партии в Берлине, приняло решение об образовании коалиции с ДДП и ДФП. Это решение противоречило резолюции саксонского земельного партийного съезда, состоявшегося в начале декабря, в соответствии с которой социал-демократическая фракция не должна была в будущем входить в какие-либо коалиции без одобрения съезда. Фракционное меньшинство в составе 15 делегатов сразу же выступило против решения от 4 января 1924 г. и отказалось поддержать своими голосами предложенного большинством депутатов кандидата на пост министра-президента — бывшего министра финансов Макса Хельдта. Тем не менее Хельдт был избран главой нового саксонского кабинета, в том числе голосами 25 депутатов от СДПГ.

Созванный 6 января 1924 г. земельный партийный съезд СДПГ 77 голосами против 16 выразил членам фракции крайнее недоверие. Связь, на которую они пошли с обеими либеральными партиями, была названа «безоговорочным подчинением политике силы, проводимой буржуазией». После того как большинство фракции со своей стороны заявило, что ее члены полностью осознают все возможные последствия своих действий, но не откажутся от своих решений, земельный партийный съезд при трех голосах против постановил подавляющим большинством: социал-демократическая партия в Саксонии «не принимает участия» в кабинете Хельдта и «не несет ответственности за образование данной коалиции».

Фракционное большинство в действительности действовало в нарушение решения партсъезда, но у него были на то веские причины. Если бы СДПГ отказалась от участия в Большой коалиции, то в качестве альтернативы создания правительства большинства оставался либо «буржуазный блок» с вхождением немецких националистов, либо новое издание имевшего плачевный конец единого фронта с коммунистами. Ни первого, ни второго ответственно мыслящие социал-демократы не желали, и поэтому большинство фракции Дрезденского ландтага было уверено в том, что всенемецкий партийный съезд признает их правоту в конфликте с большинством саксонской партийной организации. Съезддолжен был состояться в конце марта 1924 г., но из-за выборов в рейхстаг его перенесли на июнь. Само собой разумеется, руководство СДПГ не могло пойти на то, чтобы во время предвыборных баталий продемонстрировать общественности партию, раздираемую внутренними конфликтами.

Комментарии социал-демократического партийного органа по поводу саксонского кризиса вскрыли в начале января 1924 г. более масштабные размеры конфликта: в центре дебатов оказалось не более и не менее, чем отношение самой массовой немецкой партии к парламентской демократии. «Необходимо безоговорочно признать, что партия находилась в более удобном положении до тех пор, пока в Германии не была введена парламентская система, — писала «Форвартс». — Эта система с ее фатальной необходимостью достижения парламентского большинства для образования правительства еще не раз поставит нас перед решением трудной задачи».

Крайне левому крылу партии, выразителем мнения которого стал Пауль Леви, бывший председатель КПГ, положение вещей виделось намного проще. «Мы исходим из того, что наша партия является прирожденной оппозиционной партией, — писал он в конце ноября 1923 г. — Это народное государство по своей экономической начинке является все тем же старым авторитарным государством… и тем самым определяется принципиальная позиция социал-демократического движения. Наше место в оппозиции». Отто Веле, один из трех председателей СДПГ, в середине февраля 1924 г. пришел к диаметрально противоположному выводу. На окружном партийном съезде в Бранденбурге он самокритично отметил, что с первого дня образования парламентских правительств социал-демократия была обязана осуществлять коалиционную политику: «Это было необходимо уже только для того, чтобы достичь мира. Мы, возможно, совершили ошибку. Я признаю себя виновным в том, что мы не всегда вступали в коалиции. Неверно было уделять слишком много внимания голосам, выступавшим против коалиции»{261}.

После того как наиболее решительные противники сотрудничества с социал-демократами покинули ДФП, мысль о повторной Большой коалиции по результатам выборов в рейхстаг была отнюдь не фантазией. Среди буржуазных партий центра, за исключением Баварской народной партии, не было организаций, которые в принципе отрицали бы сотрудничество с СДПГ. Выдвинутый на должность председателя ДДП Эрих Кох-Везер не смог в своей речи перед партийным комитетом, произнесенной в конце января 1924 г., назвать какую-либо реальную альтернативу Большой коалиции. Таковой не могло выступить ни правительство меньшинства, являющееся только паллиативом до очередных выборов, ни буржуазный блок с участием немецких националистов, который «при силе и высокомерии этой партии» приведет к обстановке, аналогичной той, «которую мы сейчас, к нашему ужасу, переживаем в Баварии».

В выступлении Кох-Везера в рейхстаге 28 февраля 1924 г. даже прозвучали ноты классовой борьбы. Пока СДПГ была у власти, заявил он, ДДП годами сражалась за то, чтобы государство не поработило экономику. Но в настоящий момент необходимо вести другую борьбу: «Сегодня нужно бороться против подчинения государства экономике, бороться против того, что делает экономика, попав, в свою очередь, в руки хозяйственных воротил». Сверх того, Кох-Везер высказал глубокую озабоченность тем, что «часть наших работодателей снова пытается возместить тот террор, который рабочие-коммунисты неоднократно практиковали в их отношении в 1919–1920 гг., тем, что сегодня они подчеркивают свое положение “хозяина в доме” более, чем это необходимо для либерального развития нашей экономической жизни».

Выступая 5 марта 1924 г. перед рейхстагом от имени Партии Центра, председатель ее фракции прелат Каас также самым резким образом осудил тех работодателей, которые, «злоупотребляя позицией силы», пытаются использовать в своих целях чрезвычайное законодательство о продолжительности рабочего дня. Центр принципиально оставался на позиции защиты 8-часового рабочего дня и ожидал после преодоления экономического кризиса внесения нового закона о рабочем времени, в котором для тяжелых работ будет установлена 48-часовая рабочая неделя, для прочих работ — время, соответствующее условиям производства продукции и иностранной конкуренции, которое будет меньше, чем введенное работодателями в настоящий момент{262}.

Еще одним признаком повторного внутриполитического сближения между буржуазными центристскими партиями и социал-демократией стало громкое внешнеполитическое событие, случившееся 9 апреля 1924 г. и обещавшее стать основой нового сотрудничества между умеренными силами всех политических лагерей. В этот день в Париже было опубликовано экспертное заключение комиссии Дауэса. В нем не определялась общая сумма выплат Германии по репарациям, но экспертиза исходила из того, что приведенная в Лондонском ультиматуме в мае 1921 г. сумма репараций в размере 132 миллиардов золотых марок превосходит производительные возможности Германии. Чтобы не нанести ущерба немецкой валюте, защитой транша — т. е. определением порядка выплат, принимавшим во внимание стоимость марки на мировом рынке, — должен был заниматься специальный агент по репарациям, приглашенный одним из государств-кредиторов. Ежегодные выплаты комиссия предлагала начать с суммы в один миллиард золотых марок и довести их в течение пяти лет до 2,5 млрд. Чтобы учесть требования Франции о предоставлении немецких гарантий, комиссия предложила преобразовать Имперские железные дороги в общество, обремененное определенными долговыми обязательствами. Членами его наблюдательного совета должны были также стать представители государств-кредиторов. В качестве дальнейшего обеспечения репарационных выплат комитет экспертов предусматривал передачу в залог некоторых доходных статей