путем создания западногерманского буферного государства. Министр иностранных дел Штреземан полагал, что шансы рейха прийти к прямым договоренностям с Парижем и Брюсселем быстро улучшатся после возобновления немецких платежей на содержание французских и бельгийских войск. Поэтому он настаивал на том, чтобы были прекращены все приватные переговоры рейнских властей и посредников с Межсоюзнической рейнской комиссией в Кобленце. Усилия Штреземана принесли успех: в январе 1924 г. обербюргермейстер Кельна Конрад Аденауэр отказался от своих планов по созданию автономного рейнского государства. Примерно в это же время влиятельные рейнские банкиры сделали выводы из того обстоятельства, что Париж из-за слабости франка был не в состоянии эффективно участвовать в основании Рейнско-Вестфальского золотого эмиссионного банка, и проект был сдан ими в архив. В свою очередь, правительственные переговоры с Францией, начатые в середине декабря 1923 г., первоначально не принесли никаких конкретных результатов. Но у немецкой стороны были основания рассчитывать на помощь англосаксов, которые играли решающую роль в экспертной комиссии, искавшей с середины января 1924 г. в Париже под руководством американского банкира Чарльза Дауэса решение репарационной проблемы{252}.

Дальше, чем в Рейнской области, продвинулось умиротворение в другом кризисном регионе. С момента мюнхенских событий 8–9 ноября 1923 г. всем авгурам было ясно, что Кар и Лоссов ненадолго сохранят свои посты: оба серьезно скомпрометировали себя ролью, сыгранной в Пивном путче. С другой стороны, баварское правительство не желало тотчас же менять свою политику, стремясь сохранить свое лицо перед рейхом. 14 февраля 1924 г. между рейхом и Баварией был достигнут компромисс по главному спорному вопросу — правовому статусу главнокомандующего рейхсвера в Баварии. Рейх высказал согласие в будущем при решении вопроса об освобождении от должности главнокомандующего «консультироваться» с баварским правительством и по возможности учитывать его «обоснованные пожелания». Кроме того, формула присяги для вооруженных сил была дополнена обязательством соблюдения конституции соответствующей земли. С вступлением в действие этой договоренности утратил свою силу порядок комплектования баварских частей рейхсвера мюнхенским правительством. 18 февраля 1924 г. генеральный комиссар фон Кар и командующий баварским рейхсвером фон Лоссов подали в отставку. За государственную измена рейху они не понесли какого-либо уголовного наказания.

Тем самым конфликт между Баварией и рейхом был официально урегулирован. Во многом это было достигнуто благодаря чрезвычайной предупредительности имперского правительства, в которое ради достижения этой договоренности вошла Баварская народная партия. И все же за несколько дней до 14 февраля 1924 г., знаменовавшегося достижением компромисса, между Берлином и Мюнхеном мог бы легко вспыхнуть новый конфликт, если бы кабинет Маркса с самого начала не отказался от пробы сил. Мюнхенское правительство выступило против отмены военного положения (инициатором отмены выступал сам генерал фон Сект), утверждая, что подобный шаг повредит предстоящему процессу против Гитлера и других участников путча 8 ноября 1923 г. Когда рейхспрезидент Эберт 28 февраля 1924 г. объявил об отмене военного положения по всей стране и одновременно уполномочил рейхсминистра внутренних дел предпринять шаги, необходимые для защиты республики от антигосударственных поползновений, он в заключение заявил, под жестким давлением со стороны имперского правительства, о своем согласии сделать исключение для Баварии, «принимая во внимание уже существующее и продолжающее там существовать чрезвычайное положение»{253}.

Впрочем, приговор, вынесенный на процессе над Гитлером, отнюдь не стал поводом для того, чтобы вызвать возмущение в «национальных» кругах или вовсе спровоцировать новые попытки путча. 1 апреля 1924 г. народный суд Мюнхена оправдал Людендорфа по обвинению в государственной измене; пять других участников процесса, в том числе организатор СА Эрнст Рем, были условно приговорены к трем месяцам заключения и 100 маркам штрафа, а Гитлер и еще трое путчистов — к пяти годам заключения и 200 маркам штрафа. После отбытия шести месяцев заключения последние также могли ходатайствовать об освобождении на поруки. Суд зачел в пользу всем обвиняемым то, что они якобы «руководствовались в своих действиях неподдельным патриотическим духом и благородной, самоотверженной волей» и искренне полагали, что «они должны были действовать так во имя спасения отечества, а также делали именно то, что незадолго до этого было намерением ведущих политиков Баварии». С точки зрения морали подобный приговор и его обоснование равнялись оправданию — и именно так они и были восприняты за пределами Баварии{254}.

Отмена военного положения в стране последовала 28 февраля 1924 г. не по настоянию кабинета Маркса, но, как это уже упоминалось, по ходатайству фон Секта. У того, что именно командующий сухопутных сил рейхсвера пожелал сложить с себя чрезвычайные полномочия, возложенные на него рейхспрезидентом в ночь с 8 на 9 ноября 1923 г., имелось две важные причины. Во-первых, авторитету рейхсвера угрожала «война местного масштаба», которую вели с ним гражданские учреждения — прежде всего в Саксонии, Тюрингии, но также и в Пруссии. Во-вторых, руководство рейхсвера боялось, что войска подвергнутся разложению со стороны праворадикальных военных союзов. Поэтому именно в то время, когда военное положение предоставило рейхсверу всеобъемлющие политические полномочия, его руководство не знало, какой поддержкой в войсках оно в действительности располагает. Руководствуясь этими двумя соображениями, военная верхушка пришла к выводу, что рейхсвер в интересах долгосрочных стратегических целей — прежде всего ради ревизии Версаля — настоятельно нуждается во внутренней консолидации. Отмена военного положения в первую очередь служила именно этой задаче. Постепенная стабилизация внутреннего положения в стране и намечавшаяся внешнеполитическая разрядка облегчили руководству рейхсвера осуществление задуманного тактического отступления{255}.

Некоторое время в феврале 1924 г. дискутировался вопрос, должен ли сохраниться или быть отменен запрет на деятельность КПГ, НСДАП и Немецкой народнической партии свободы, наложенный Сектом 23 ноября 1923 г. Командующий сухопутных сил рейхсвера и большинство кабинета Маркса высказывались за пролонгацию запрета, министр внутренних дел Пруссии Северинг, напротив, требовал его отмены, ведь как известно, государственные репрессии являются лучшей пропагандой антигосударственных устремлений. Постановление Эберта от 28 февраля 1924 г. было компромиссом между этими противоположными позициями. В соответствии с ним отменялось военное положение, введенное законами от 26 сентября и 8 ноября 1923 г. Наложенные на основании этих законов ограничения личной свободы граждан, свободы прессы и деятельности союзов теряли свою силу, в том числе и запрет Секта на партии. Однако одновременно министр внутренних дел получил полномочия предпринять шаги, необходимые для защиты от антигосударственных устремлений. Ради этого и в дальнейшем были допустимы ограничение персональной свободы и свободы слова. Под запретом оставались общественные собрания под открытым небом и демонстрации. Согласно требованиям, высказанным Пруссией, власти федеральных земель имели право допускать исключения из этих правил. Это «гражданское военное положение» продолжалось в течение восьми месяцев. Только 25 октября 1924 г. оно было отменено очередным постановлением рейхспрезидента{256}.

Сохранение смягченного военного положения должно было воспрепятствовать