Шрифт:
Закладка:
– Тогда скажи конкретно, что хочешь узнать. В противном случае я расскажу тебе, что у них трава зеленее и выпивка слаще.
– Не сомневаюсь, что выпивку ты попробуешь,– без особого энтузиазма огрызнулся Айорг.
Ответной колкости не последовало, и это слегка радовало. Так обычно и происходило – они кидали эти язвы друг другу, но обратный «удар» можно было получить только, если оба были в плохом настроении. В такие же моменты начинали и обращаться друг к другу по имени, забывая про фамилии, прозвища и иже с ними.
Со вздохом сев за стол, валакх потёр глаза и наклонился к ящикам.
– Да всё хочу. Как с армией, как с настроениями…– нахмурившись, он достал ждавшие, когда про них вспомнят, бумаги, и сел ровно.– Что обо мне думает это бородатое чудовище…
– Мне кажется, о тебе у него мнение такое же, как обо всём, что находится ниже его колена.
Знал об этом Самаэль или нет, но он все равно попал в точку. Когда-то давно, когда они только-только начинали общаться, Иблис нередко позволял себе шуточки на тему того, что заметить валакха крайне сложно, так как он на порядок ниже линии обзора. В нынешние времена это сошло на нет, но то и дело можно было заметить, что Князь для разговора намеренно сгибался чуть ли не в прямой угол – сложно было не увидеть, когда он это делал.
– Ну, это ты так думаешь,– откинув мысли о временах, когда трава была действительно зеленее, а жизнь – гораздо проще, Айорг положил бумаги на стол.– А мне птичка напела, что у него ко мне… Особый интерес.
– Так и вижу, как он томными вечерами сидит с бутылью вина и предаётся мечтам о твоей царственной…– Самаэль со смешком подпёр щеку ладонью и посмотрел в окно,– персоне.
Не найдя ничего, что было бы достаточно увесистым, Айорг выдернул из-под книги на столе пустой лист пергамента и, скомкав, прицельно швырнул его в тави:
– Иди ты к чёрту со своими шуточками!
– Ага,– мужчина со смешком поднялся на ноги,– только домой забегу, в дорогу собраться.
Остановившись перед переходом, он осторожно дотронулся до эфемерной плёнки, делавшей очертания на той стороне размытыми и бледными. Сам не слишком хорошо владевший этим умением, во времена, когда не надо было бежать и спасать свою жизнь от дышавшей в спину опасности, Самаэль всегда тратил пару мгновений на по-детски наивное желание просто посмотреть.
Валакх сам не заметил, как улыбнулся, когда тави издал тихий не то смешок, не то хмык от вида собственных пальцев, на две фаланги исчезших за рамкой.
– У тебя есть платок?– так и держа руку, тави посмотрел на него.
– Зачем?
– Иблису передам. Чтобы знал, что есть шанс.
От книги, полетевшей в его сторону, Самаэль со злорадным хохотом сбежал буквально к себе домой.
1.
Мальчишка лет семи, бывший слугой исключительно от того, что это решила для него лучшим в жизни мать, замер на середине ступеней и тяжело вздохнул. Порой ему становилось завидно гостям его страны – им показывали гораздо меньше, чем можно было видеть, водили по меньшему количеству лестниц. Они поражались небольшим зелёным садам на задних дворах, обычно использовавшимися слугами, и не видели скрытый от их глаз парковый комплекс, отделённый от Тааффеитовой крепости небольшим каналом.
Архитекторы, создавшие его, сами не могли перестать собой гордиться и называли творение одним из чудес света; большинство слуг, так или иначе здесь появлявшихся – проклинали за обилие подъёмов.
Бывшие частью комплекса крепости, сады находились в четырёхэтажном здании, выстроенном в форме пирамиды, но комнат там не было. Только открытые площадки, сплошь засаженные самым диковинными растениями, в тени которых бродили животные, многие – существовавшие только в Геенне.
Выдохнув, мальчишка окинул усталым взглядом оставшуюся половину ступеней и, смирившись с участью, продолжил путь.
К журчанию воды в ручьях приплетались нежные звуки арфы. Раздавались тихие, не мешавшие общему умиротворению, разговоры женщин. Заняв место под солнцем, несколько девушек в тёмно-серых лёгких одеждах переговаривались между собой. Каждая то и дело тянулась к фруктам и сладостям на золотых подносах, расставленных на мягком ковре красно-синей расцветки. Пятеро, сидевшие в тени раскидистых ветвей высокого дерева, играли успокаивающую музыку, которая в сочетании с донельзя приятной погодой и общим затишьем вгоняли в дремоту.
Подперев щеку ладонью, Иблис прикрыл глаза и вздохнул, тут же слегка морщась от дыма из курительной трубки.
Весь день на сущности висел неприятный осадок, от которого огненный никак не мог избавиться.
– Однажды я придушу тебя голыми руками.
Властитель огненных земель и непререкаемый авторитет для каждого из своих подданных по совместительству, вздрогнул и обернулся на подошедшую женщину. Она всегда любила ходить тихо и незаметно даже в те времена, когда они только начинали знакомство. Находила определённую забаву в том, чтобы наблюдать за тем, как вздрагивал от неожиданности ифрит.
– Не начинай,– устало поморщился он, скидывая дотлевающий табак в опустевший бокал из-под вина.– Имею полное право, даже здесь.
Курение в садах было под строжайшим запретом, если только речь шла не о воскуривании благовоний, и об этом были оповещены в крепости.
Увидев, что её ворчание мало к чему приведёт, женщина нахмурилась и скрестила руки на груди, чуть наклоняясь к ифриту. Не забранные в причёску рыжие волосы, отливавшие в солнечных лучах медью, скользнули вниз по оголённым плечам. Слегка звякнули вплетённые в пряди жемчужные нитки.
– Не с той ноги встал?
– Можно и так сказать,– Иблис с недовольным видом отклонился в сторону от спутницы.– Эта девчонка ещё вчера всё настроение испортила.
О ком шла речь, понимали без уточнений все: Офра за короткий срок зарекомендовала себя, как самое худшее из возможных собраний всех стереотипов об имперцах. Даже те, кто не виделся с ней лично, знали, что несмотря на все имевшиеся доказательства процветания страны, она считала каждого здесь варваром и до сих пор пыталась пугать окружающих своим статусом дочери Владыки Мортема Жестокого.
Как ни печально, в основном она вызывала реакцию, полную противоположную той, которую ждала – её отца в Геенне знали и отношение к нему было настолько тёплое, насколько тёплым оно могло быть здесь к выходцу из Эрейи.
– Поселил бы её с девочками,– Лилит фыркнула, присев рядом и откинув волосы за спину.– Елизадра быстро научит, как с тобой общаться.
– Мировоззрению не научишь. Проще отправить её в какой-нибудь дворец, дать слуг и забыть.
Женщина в деланном изумлении вскинула брови, положив ногу на ногу, и Иблис не мог не зацепиться взглядом за изгибы её тела, прослеживавшиеся через лёгкую, полупрозрачную ткань платья. Из всех четверых Лилит единственная не выказывала никакой толком реакции никогда – ни в тот день, когда появилась вторая, ни, когда появилась третья, ни сейчас. Знала, что все формальности останутся формальностями.
