Шрифт:
Закладка:
— Сначала мы отправимся засвидетельствовать свое почтение Леди Леллии. А потом, возможно, я поклонюсь алтарю твоих бедер, если ты захочешь меня принять.
Глава 33
Воздух вдруг стал очень, очень горячим.
— Я брошу тебя, если ты будешь продолжать говорить в том же духе. — Несмотря на свои слова, я прижимаюсь к нему еще крепче.
— Я тебя обидел? — Он выглядит искренне обеспокоенным.
— Вряд ли. У меня от тебя самого колени слабеют.
Илрит нежно гладит меня по плечу. Повороты его большого пальца так отвлекают, что я почти забываю, как ходить.
— Хорошо. Я предпочитаю, чтобы мои женщины были возбуждены и готовы к действию. — О да, этот мужчина точно знает, что он делает со мной, и, смею надеяться, мне это нравится.
— И сколько же у тебя было женщин? — Я вспоминаю наш вчерашний разговор. Он не отрицал, что у него были женщины, просто это никогда не было серьезно. Но что такое «серьезно» для каждого человека может быть совершенно разным.
— Джентльмен не говорит. — Он слегка подмигивает, и даже это как-то чувственно. — Однако, уверяю тебя, у меня достаточно опыта, чтобы не оставить тебя разочарованной. Но не настолько, чтобы ты беспокоилась о том, что за тобой придут брошенные любовницы.
Я хмыкнула. Если это его игра, то я буду скромничать в ответ.
— Прошлая ночь заставляет с этим не согласиться.
— Прости?
— Ну, я не могу говорить об отвергнутых любовницах, но ты собирался уйти от меня неудовлетворенным, проведя со мной целый день.
— Ах, но, как я уже сказал, я все-таки джентльмен… Я не стану предполагать, что знаю о твоих желаниях, если мне не скажешь. — Мы провели день в разговорах. Джентльмен не предполагает, что женщина желает его в плотском смысле только потому, что она провела с ним несколько дружеских минут наедине. — Он убирает мокрые волосы, за которые они цепляются, и проводит пальцами по следам, которые он оставил на моем плече своими поцелуями. Илрит, похоже, прекрасно держится на ногах, раз ему есть на чем сосредоточиться. И хотя он, вероятно, не будет испытывать никаких проблем, если я отпущу его, я еще не совсем готова к этому. — Итак, давай устраним все сомнения. Почему бы тебе не сказать мне: чего ты хочешь, Виктория?
Слабая улыбка появляется на моих губах, когда я смотрю на Дерево Жизни и его могучие ветви.
— Трудно иметь такие желания, как у меня сейчас… когда жить осталось всего два месяца.
Его объятия сжимаются, и он замирает. Его тело становится тяжелым от правды, которую мы оба охотно игнорируем. Я почти хочу спросить, отчего он так меланхоличен, но не решаюсь. Я знаю, что его одолевает — правда, как якорь, тянет нас обоих вниз. Игнорировать ее невозможно, как бы нам этого ни хотелось. Это напоминание об очевидном — нам было бы гораздо лучше отказаться от этих запретных поблажек.
И все же я не могу заставить себя уйти. Да я и не хочу. С каждым шагом хрустящий песок шепчет: будь проклято мое сердце и будь проклято его.
Я эгоистична и импульсивна. Очевидно, за все свои годы я так и не научилась не быть такой. Слишком многое из той жизни, которую я еще помню, можно подытожить так: Все предупреждали ее, что то, что она делает, — плохая идея, но она все равно сделала это.
Илрит замедляет шаг.
— Возможно, потому, что у тебя так мало времени, еще важнее использовать его по максимуму. — Он смотрит мне в глаза. — Ты была безрассудна прошлой ночью. Будь безрассудной снова.
Если он дает мне разрешение… Моя рука скользит по контурам его спины, вниз по сильному предплечью, туда, где мои пальцы переплетаются с его пальцами. Ни один из нас не готов отстраниться от другого.
— Я жажду свободы желать кого угодно. Жить безрассудно. Я всю жизнь боялась, что если я не оправдаю ожиданий других, то окажусь недостойной их любви и преданности. Даже в смерти я буду принесена в жертву во имя всеобщего блага.
— Итак, сколько бы времени ни оставалось между сейчас и потом… — Мы медленно останавливаемся. Я смотрю ему в глаза и беру его руку в свою, поворачиваю их обе, ощущая многочисленные мозоли, оставленные годами ношения копья в бою. Провожу большими пальцами по линиям, идущим вверх по его рукам. Наслаждаюсь тем, как легкая ласка вызывает дрожь. — Я хочу тебя, Илрит. Я хочу чувствовать тебя. Быть с тобой. Я хочу, чтобы твои руки и губы избавили меня от забот и боли, оставленных другими.
— Я бы солгал, если бы сказал, что желание не взаимно.
Есть ли лучшее сочетание слов, чем услышать, что тебя хотят? Чем знать, что человек, которого ты желаешь, желает тебя в ответ? Сердце колотится о ребра. Дыхание перехватывает. Но я сдерживаю его. Здесь есть одно «но».
— Но — вот оно — как и ты, я тоже должен заботиться о тех, кто мне дорог. О тех, кому я готов отдать все. Я должен помнить о твоей привязанности к этому миру.
— Я могу потакать плоти, не привязываясь к ней любовью и смыслом. — Если это неправда сейчас, то я сделаю это правдой до того, как меня принесут в жертву. Меньше всего я хочу, чтобы то, что расцвело между нами, увяло на лозе. Чтобы он отстранился, а я больше не смогла его поймать.
На его лице — сдержанная смесь эмоций. Он смотрит то на наши руки, все еще сцепленные, то на мое лицо. Его подбородок слегка опускается.
— Ты уверена?
— Я не стану рисковать ни твоим народом, ни клятвой, которую ты дал, ни жизнью моей семьи ради простыни. — Это я могу обещать. Даже если это будет стоить мне сердца, я смогу уйти. Я уже делал это раньше.
Его пальцы сжимаются вокруг моих, и он подносит костяшки моих пальцев к своим губам.
— Тогда я буду твоей.
— Ты уверена?
— Уверена. — Он выглядит таким решительным, что это уничтожает во мне все сомнения. Мое сердце колотится, а сердцевина раскаляется от предвкушения, от того, что это значит.
Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз ощущала прикосновение мужчины? Думаю, много лет, даже несмотря на провалы в памяти. Судя по готовности
