- Да этот ваш Гоги совсем что-то распоясался, – угрюмо подтвердил Мариус. – Ну и кем же оказался твой коллега по несчастью?

- Гипнотизёром. Его звали Альман Машаракти.

«Чёртовы сплетники! – Давид очень удивился, но притворился, что произнесённое девушкой имя ему ни о чём не говорит. – Даже после отбытия на свет иной этот Индиана Коджонс не перестаёт меня поражать».

* * *

Общение с помощью азбуки Морзе напоминало мне давно забытые переписки на радиофорумах. Сырой бревенчатый пол преобразился в сенсорный экран, по которому периодически проползали долгожданные бегущие строки. Беря в расчёт то, что в виртуальных оболочках надобность в пище отсутствовала, пирамиду моих потребностей возглавило общение с новым знакомым. Как ни странно, Гоголон не стал меня беспокоить: его железная уверенность в том, что мне некуда деваться, наверняка придавала ему сил для того, чтобы терпеливо ждать нашего возвращения.

Я узнала об Альмане немногое, а его внешность так и осталась для нас с Задирой загадкой. Такая же ситуация обстояла и с возрастом; Машаракти-сан отказывался называть цифры, лишь признался, что он гораздо старше, нежели я могу себе представить. Так или иначе, для меня эти факторы не имели совершенно никакого значения - я была рада любому живому существу. Машаракти-сан показался мне образованным и интеллигентным человеком; в первый же день он поведал мне о своих способностях. Будучи ещё подростком, он начал увлекаться парапсихологией и эзотерическими учениями. В скором времени его интересы начали перерастать в нечто большее: во всём этом я узнавала себя. Спиритизм, транс, но самое главное - гипноз. Желание добраться до подсознательного и научиться подчинять людей вскружило его разум; в какой-то степени этот научный фанатизм сблизил нас. Даже сквозь микроны кластерных стеков я чувствовала, как из кулаков Машаракти-сана трепетно рвётся желание выговориться. Неудивительно, ведь он прозябал в одиночестве куда дольше меня. Причиной навечного заключения Альмана в стазисе стали его попытки применения на Гоголоне практик манипуляции; какое-то время ему удавалось вытягивать из ИИ информацию о третьем уровне, вплоть до планировки и принципов работы сервера. Однако вскоре Гоголон смекнул, что к чему, и отправил Машаракти в стазис навсегда. И только тогда я увидела реальную перспективу побега. Возможно ли забраться в сознание виртуального часового и велеть ему отпереть темницу? Это был один из первых вопросов, который я задала Альману. Какое-то время он не отвечал: вполне вероятно, в этот момент он насмехался над наивностью девчушки, брошенной с ним в одну яму. Однако я готова была ждать ответа вечно, и я всё-таки услышала его:

- Уважаемая Кимико, - настукивал Альман, пока я лежала на полу и грезила, как буду выбираться из «Союза». – Возможность залезть в чужой разум есть всегда. Но вдумайтесь: разум цифрового создания – это вселенная триллионов чисел. Это цитадель многоуровневых уравнений, окруженная стенами кода. Чтобы справиться с такой нагрузкой, надо быть гением математики. Нужно представить сущность Гоголона; проникнуть в его матричное подсознание, не захлебнувшись в потоках рек и не заблудившись в лабиринтах ветвящихся систем. Нет, я не хочу вас огорчить: принцип Бергофского гласит, что любой пароль может быть взломан, любой шифр - расшифрован. Но ввести в гипноз Гоголона... это по силам только сверхпроцессору с памятью военного сервера. Другое дело - соорудить для Гоголона ловушку. Превратить свою оболочку в хитроумно замаскированный капкан. Заманить в него ИИ, а затем усыпить его бдительность и сбежать.

Фишинг. Вспомнив про этот приём, я поняла, что смогу выбраться из клетки. Смогу одолеть Гоголона и выполнить, наконец, своё предназначение. На ум пришли слова Синигава-старшего: «Ваш дар – точные науки, мисс Аоки». Как только перед носом замаячила конкретная цель, я без малейших колебаний готова была отдать все силы, использовать все свои знания, но сломить монстра и сковать его руки кандалами. Удивлённому моим энтузиазмом, старику Машаракти не оставалось ничего иного, кроме как посвятить меня в основы подчинения воли.

Виртуальный подвал стал моим новым домом. Я прекрасно помнила тот морозный день, когда мы с Задирой оказались там. Серые стены подвала тогда походили на грани склепа, а узкая лестница, ниспадающая вниз, отбрасывала угловатые тени. Казалось, по перилам вот-вот скользнёт полупрозрачная рука, и вся моя жизнь разобьётся на осколки. Вопреки страху, уже спустя неделю всё стало абсолютно иначе. Сырая древесина подсохла, цвет стен стал заметно теплее. Погреб превращался в кокон, из которого вот-вот должна выпорхнуть бабочка. Накалённые отношения с ИИ и в то же время его томительное безразличие; пребывание в стазисе, где время, как и остальные физические показатели, не играли роли; знания в области теории чисел и программирования; и, что самое главное, бесконечная вера в благоприятный исход - все эти факторы являлись топливом для моего ментального двигателя, способного толкать только вперёд, громя стены и разнося любые препятствия. Теперь я чувствовала внутри себя лишь решимость. Это напоминало то, что двигало мною при создании «Феи».

Я вновь видела цель.

Я снова становилась собою.

Задира поддерживала меня всеми силами. Казалось, только там, на глубине анабиоза, мы с ней достигли полной синхронизации, о которой я когда-то могла разве что мечтать. Теперь мы обе были абсолютно уверены: новые знания, преподнесённые нам столь чудесным образом, хранят в себе несокрушимую мощь, способную обрушиться на стальные плечи Гоголона со дня на день. Мой мозг работал не переставая, но я не чувствовала усталости. Время от времени я жалела Машаракти-сана: даже в стазисе я ощущала жжение в костяшках пальцев. А ведь я была его ученицей. Его слушателем. Альман с пониманием отнёсся к моему желанию вырваться на свободу. «Твоя воля бесконечна, - часто повторял Машаракти-сан. – Но помни: воля лишь вектор. Вектор имеет начало, вектор имеет и конец. Однако не столь важна длина его, сколь направление. Эта тюрьма - не заборы с колючей проволокой. Не рвы, не турели и замки. Не тысячи камер, надзирателей и заключённых. Здесь спрятано нечто большее, Кимико; что-то, что в случае твоего побега грозит вырваться отсюда и изменить мир навсегда». К счастью, с направлением своего вектора я разобралась давным-давно. Предать идею, оставив всё на самотёк, после такого невероятного совпадения