прошлись. Здоровяк швырнул меня на кровать, а затем уселся сверху. Несмотря на адскую боль, я боролась. Град моих ударов пришёлся Луцию в живот, но вся эта череда дрыганий оказалась совершенно бесполезна. В этой схватке у Голиафа было явное преимущество - габариты. Огромная фигура нависла надо мной, словно скала над альпинистом. В воздухе повеяло запахом сырой земли: вот он, близок, наш исход. Луций вцепился мне в шею. Мой угасающий взгляд скользил по комнате в надежде на спасение. Не знаю, что я искала: предмет, которым можно отбиться… или же старуху с косой, которая уже поджидает меня. Широко распахнутые глаза здоровяка вращались, как шары с циферками в лототроне.

- Надеюсь, тебе было не больно, – Гоголон встал рядом и поднёс к моему лбу руку. - Даже если и так, то ничего страшного: там, куда мы с тобой отправимся, боли не существует. Там мы будем счастливы вечно.

Я завизжала. Предприняла решающую попытку вырваться, но было уже поздно: ИИ прикоснулся ко мне. Искажённое эхо моего крика затихло, а после наступила тишина, какая бывает, наверное, после взрыва атомной бомбы; когда ничто не шевелится, но в воздухе витает ощущение надвигающейся смерти. Спустя секунду я вновь оказалась на острове. Никаким солнцем тут теперь и не пахло. Продирающая до костей вьюга швыряла в лицо снег. Океан, берег, колючие льдины. Заснеженные шапки пальм походили на театральные декорации.

- Фух... - я принялась дышать в ладони. - Ты как, Тихоня? Живая там?

- Н-н-надеюсь, что да... - её голос ещё подрагивал. – А ты?

- Как видишь.

Зубы настукивали ломаный ритм - климат полностью соответствовал настроению. Иногда подвывающий ветер замолкал, и тогда можно было расслышать потрескивание кристаллов в снежинках. Мёрзлые кусты мерцали хрусталём. Я так и ждала чего-то, обняв сама себя и вглядываясь в полотно безжизненного серого неба; вероятно, нас запихнули сюда неспроста. Про это место наверняка неизвестно даже Всевышнему. Когда за спиной заскрипели сугробы, я обернулась - со стороны виллы кто-то приближался.

Чёрные волосы. Худые ноги. И лишь трепетный голосок Тихони дал понять: то, что я сейчас вижу – не галлюцинация.

- Масами?

Встав напротив, тот улыбнулся. Я не могла сдвинуться с места. Ледяное оцепенение пронизывало душу. Сковывало мышцы. Ресницы начали покрываться инеем, но я не моргала. Масами посмотрел на горизонт; его взгляд наполняла бесконечная печаль. Встав на колени, он улыбнулся:

- Масами. Так вот как выглядит тот, кому принадлежит твоё сердце... - вытянув палец, Масами нарисовал на снегу сердечко, после чего заглянул мне в лицо. - Я люблю тебя, Кимико. И я готов быть кем угодно, лишь бы моя любовь стала взаимной.

Гоголон. Этот мерзавец превратился в него! Понятия не имею, каким образом он выведал его внешность: видимо, как и ранее пудрил наши мозги иллюзиями и проекциями. Я ощутила внутри живота покалывание, а лёгкие сжались до просто микроскопических размеров. Казалось, что наш череп вот-вот треснет, и из него вывалятся клубни червей. Но всё это было ничто по сравнению с тем, что испытывала Тихоня. Сначала я услышала в голове неразборчивый шёпот. Вскоре этот шёпот перешёл в пропитанный рыданиями хрип:

- Неправда. Ложь! З-з-забери меня от... отсюда!.. – Тихоня как будто захлёбывалась. – К-кто-нибудь, спасите... пожал... пож...

Три долгих года она оплакивала того, за чью смерть корила себя. Теперь же его облик принял её наизлейший враг. Пейзаж побледнел ещё сильнее. Вьюга усилилась. На моих глазах выступили слёзы. Всё вокруг смешалось в неразборчивую белоснежную кляксу; кляксу, подобную луже молока, из-за которой всё это и произошло. Сестричкин вопль рассеивался медленно, словно эхо выстрела в заброшенном цеху. Ноги подогнулись. Мне показалось, что я теряю сознание и падаю в сугроб. Я сделала шаг назад - холод снега привёл в чувство. Масами так и стоял на коленях, с благоговением уставившись на меня. Я отошла ещё на шаг, затем ещё и ещё – его наивная улыбка растворилась в снежной дымке. Рванув с места, я устремилась к особняку. Больше деваться некуда.

- Я дождусь тебя, Кимико! – прокричал мне вслед Гоголон. - Я буду ждать тебя целую вечность!

Сломя голову, я неслась вперёд и не оборачивалась. Прорвалась сквозь одеревенелые от мороза заросли роз. Забежала во внутренний двор виллы. Заскочила в дом, и только тогда мне полегчало. Однако останавливаться нельзя: этот навязчивый кошмар упорно пытался овладеть нами. Я ни в коем случае не собиралась сдаваться. Добравшись до двери, ведущей в подвал, я стала спускаться вниз. Пролёт за пролетом, пролёт за пролётом. Казалось, лестница не кончится никогда. Каждый раз, когда я останавливалась, судорожный плач Тихони вынуждал меня продолжить этот головокружительный спуск. Всякая надежда для нас потеряна. Теперь мы в стазисе навсегда.

Забвение навечно.

Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре я упёрлась в тупик. Всё. Конец. Дно. Прижавшись щекой к бетонной стене, я сползла на четвереньки. Плакать - это низко, да только кого стесняться? Каждая секунда молчания затягивала петлю на шее всё туже. Я не находила слов. Я сбилась со счёта, но позади осталось по меньшей мере тридцать этажей. Ещё при спуске мне казалось, что ступеньки возникали прямо перед носом, словно дом чувствовал мой страх и позволял напоследок зарыться как можно глубже.

- Дальше некуда, - меня хватило лишь на два этих слова, прежде чем глаза повлажнели от наполнивших их слёз.

- Знаю, сестра. Прости меня, если сможешь, – смиренно ответила Тихоня.

Я обхватила лицо и зарыдала. Я не могла поверить в то, что всё это происходит с нами на самом деле. Я просто не хотела с этим мириться. Не желала! Игра, аттракцион, шутка, сон. Всё, что угодно, но только не правда. Так ведь не бывает!.. Попросту не бывает!.. Наша жизнь была разрушена дважды, но даже теперь вселенная умудрилась поставить над этими жалкими обломками крест, швырнув двух несчастных девушек в могилу с подписью «неудачницы». Бревенчатый пол подвала, в котором мы находились, походил на крышку гроба, и лишь траурной речи Масами не хватало для того, чтобы наша кончина стала кошмаром наяву.

* * *

Надежда. Её сложно обрести,