Шрифт:
Закладка:
Другие группы иммигрантов прибывали из Англии, Шотландии и Ирландии. Почему их выбор пал на Канаду? Обычно их приезд был обусловлен весомыми материальными соображениями, нежели религиозными преследованиями. И как правило, это были люди определенного типа, которые часто приезжали к родственникам, уже хорошо обустроившимся на новом месте. Типичный иммигрант был молод, честолюбив и понимал, что дороги назад нет: на его старой родине общество и экономика были настолько консервативны, что там он не смог бы достичь успеха или изменить свой социальный статус. Среди иммигрантов часто встречались мужчины и женщины, перемещавшиеся из-за экономических трудностей, не столь серьезных, как бедность, но их финансовое положение было достаточно тяжелым, чтобы они решились на крайний шаг. Эти люди, как правило, смогли скопить небольшую сумму денег, которых хватало на переезд и на жизнь до первого урожая. Богачам на их прежней родине не было необходимости эмигрировать, а самые бедные просто не могли позволить себе переезд.
Но было в иммиграции этого периода и одно исключение — миграция ирландцев, связанная с голодом 1847–1848 гг. Переезд через Атлантический океан на скрипучих плохо построенных кораблях, которые в любом ином случае возвращались бы пустыми в Канаду, стоил очень дешево. Эти ирландские иммигранты были такими бедными, голодными и плохо приспособленными, что они создавали большие социальные проблемы везде, куда бы они ни высаживались на берег, будь то Нью-Йорк, Бостон, Сент-Джон, Квебек или Монреаль. Ирландцы иммигрировали от отчаяния. Но в большинстве своем это были способные, энергичные и жаждущие улучшения своего экономического положения люди, т. е. обладатели буржуазных добродетелей. Не уезжайте, советовал в 1821 г. один сведущий британец, если вы можете обеспечить себе стабильный, пусть даже и скромный доход в Британии. Не уезжайте, если вы не любите работать. Не уезжайте, если вы занимаетесь торговлей и не знаете фермерского дела. А если вы живете в нужде или боитесь в ней оказаться, поезжайте на Остров Принца Эдуарда.
Пересечение Атлантики в середине XIX в. было совсем не таким, как в середине XVIII в. Хотя большинство судов еще не было оборудовано дополнительными паровыми машинами, а условия содержания иммигрантов были довольно примитивными, в целом совершать подобные путешествия стало легче. Впрочем, нельзя отрицать, что даже в 1840-х гг. эти условия вряд ли можно было назвать здоровыми. Сотни пассажиров, среди которых были и дети, и восьмидесятилетние старики, теснились почти без света и воздуха; инфекционные болезни косили людей, еды не хватало (либо она была плохо приготовленной). Переход через Атлантический океан на корабле водоизмещением 700 т мог быть как благоприятным, так и опасным, как веселым, так и страшным. Зимой таких путешествий следовало избегать любой ценой, но и в другое время года случались сильные штормы, а это грозило большой опасностью. Суда могли просто исчезнуть, не оставив следа, что и происходило со многими из них. Джеймс Эффлик, тесть сэра Джона Томпсона, ставшего позднее премьер-министром Канады, был капитаном морского корабля из Галифакса; летом 1870 г. он, его команда и корабль, на котором они плыли, просто исчезли. Пассажирские пароходы, совершавшие регулярные рейсы, тоже пропадали: тем же летом затонул «Сити оф Корк». В феврале 1860 г. пароход «Хангэриэн» компании «Аллан Лайн», имевший дополнительную паровую машину, совершал регулярный рейс из Портленда, штат Мэн, в Ливерпуль. Во время ночной бури, когда он огибал юго-западную оконечность Новой Шотландии, его выбросило на берег у мыса Ледж; в результате погибло около ста человек. Пересекать Атлантический океан могли крепкие и решительные люди, не боявшиеся рисковать своими жизнями и жизнями своих детей во время длительного и зачастую опасного плавания.
Оставив позади океан, иммиграционную службу и карантин, прибывший в Новый Свет человек нуждался в какой-то денежной сумме, чтобы доехать до желаемого места назначения. До того как Канада присоединила земли Великого Запада, все, кроме лоялистов и вышедших в отставку британских офицеров, должны были покупать землю. Ее можно было получить бесплатно только после принятия в 1872 г. Закона о земельных участках (Dominion Lands Act)[264]. Иммигранту также было нужно содержать себя и семью до того, как он вырастит урожай. Конечно, это было нелегко, но возможно. Этого можно было добиться, если переселенцу повезет с участком, если он был готов работать и умел это делать. Опыт обращения с топором или плугом тоже был нелишним.
Многих преследовали неудачи, однако были и успешные истории, о которых рассказывают меньше, чем следует. Джеймс Кройл родился в Глазго в 1821 г. В начале 1845 г. он приехал с семьей в Квебек, имея в кармане семь соверенов (1 соверен был равен 1 ф. ст. или 20 шил.). Часть этих денег он потратил на то, чтобы вместе с семьей доехать до графства Гленгарри (Верхняя Канада), где жил брат его жены. Шурин одолжил Кройлу семена, скот и сельскохозяйственные орудия, а на оставшуюся от семи соверенов сумму Кройл закупил пропитание, чтобы прожить лето. После этого у него осталось пять шиллингов, и он начал работать. В 1845 г. Кройл собрал хороший урожай и вернул шурину семена и половину собранной сельскохозяйственной продукции. Продав другую половину, он закупил провизию на следующий год. Весной того же года Кройл взял в аренду небольшую ферму, выплачивая за нее 20 ф. ст. в год, и к концу сбора урожая 1848 г., когда истек срок аренды, у него уже были собственные орудия труда и скот. В 1849 г. он арендовал уже две соединенные между собой фермы за 33 ф. ст. в год. Осенью 1851 г. обе фермы были выставлены на продажу. У Кройла еще не было сбережений, но земля на этих фермах была хорошая, а его сыновья росли здоровыми и крепкими. Был созван семейный совет, на котором Кройл сказал сыновьям, что если они все будут работать, то смогут выплатить стоимость этих ферм. В конечном итоге, как заметил один историк, главной движущей силой на семейных фермах была семья самого фермера. Так, семья Кройла купила обе фермы за 300 ф. ст., которые выплачивались по 50 ф. ст. в год, плюс проценты по ставке, приблизительно 4–5 %. Сорок акров уже были расчищены, а из оставшейся земли
