Шрифт:
Закладка:
Начинает идти лёгкий снег, и Аарон накидывает себе на голову капюшон. У меня его нет, поэтому принц крепче притягивает к себе, закрывая своим плащом. Он прижимается щекой к моему виску, а мне становится теплее, когда я ощущаю спиной его сердцебиение.
– Я не пьян.
– Я почти верю. Но три кружки медовухи сами по себе не испарились.
Расслабляюсь под воздействием его мягкого голоса. Сегодня я чувствую, как наши отношения стали лучше, они почти похожи на те, что сложились между нами, пока мы бежали из Ярата. Возможно, Северин прав и Аарон меня не ненавидит, однако я уверена, что и доверия ко мне он не испытывает. Хотя я это заслужила за то, что попыталась убить его брата.
– Ты решил, как мне отплатить за твою помощь сестре?
Он выжидает какое-то время, прежде чем ответить:
– Я принц, у меня есть всё, что можно пожелать. А то, чего я хочу, ты дать мне не можешь.
– А ты скажи, и мы проверим. Может, ты недооцениваешь мои способности? – упорствую я с улыбкой.
Его пальцы сжимаются на моей талии. До дворца осталось минут пять. У меня перехватывает дыхание, когда он расстёгивает пару пуговиц на моём кафтане на уровне живота и забирается рукой под верхнюю одежду, лениво поглаживая кожу сквозь ткань рубашки. Я чувствую каждое прикосновение холодных пальцев, но продолжаю сидеть смирно, до скрипа сжимая в руках поводья.
– Что ты пообещала Даниилу за спасение Анны? – тихо спрашивает Аарон.
– Ты не слышал?
– Нет, но догадываюсь.
– Тогда лучше…
– Скажи… – он едва сжимает пальцы, а я сглатываю, – скажи, что он у тебя попросил.
Это уже не вопрос, а скорее приказ.
– Он хотел меня. Возможно, на один раз, возможно, на множество, – стараясь оставаться равнодушной, отвечаю я.
Аарон молчит, его поглаживания остаются спокойными и даже задумчивыми, принц не пытается расстегнуть мою рубашку. И я не уверена, радует это меня или расстраивает.
– И ты согласилась.
И вновь это не вопрос. Я не слышу в его голосе презрения и рада уже этому, хотя ни радости, ни злости там тоже нет. Мы видим дворец. У меня вырывается тихий вздох, когда Аарон вытаскивает руку и застёгивает мой кафтан.
В полной тишине нас встречают несколько солдат из дворцовой стражи. Они уводят коня, а мы входим во дворец. Вместе поднимаемся на третий этаж, и когда я сворачиваю в сторону своей спальни, Аарон останавливает меня.
– Пойдём.
– Куда?
– На четвёртый этаж. Ведь Марк попросил тебя проследить, чтобы я дошёл до своей комнаты в целости и сохранности. Ты даже не знаешь, где моя спальня. – Его губы изгибаются в слабой улыбке, и я иду за ним.
От лестницы мы поворачиваем налево и идём по коридору, который мало чем отличается от коридора на третьем этаже.
– Думаешь, Марк решит проверить и спросит, какого цвета у тебя дверь? – иронично замечаю я, но всё равно смотрю на двери, гадая, которая из них ведёт в комнату Аарона. Здесь они все двойные, белые, украшенные абсолютно одинаковым узором с позолотой и золотыми массивными ручками.
– Нет. Он спросит, какого цвета у меня постельное бельё и сколько подушек на кровати, – спокойно отзывается принц, распахивая передо мной пятую комнату по счёту.
– И сколько? – удивляюсь я, заходя к нему в покои.
Здесь темно, лишь несколько свечей в подсвечниках позволяют разглядеть, где стоит мебель. Я даже не могу определить, насколько комната большая, но вижу три огромных окна, сквозь которые проглядывает светлое зимнее небо, затянутое снежными облаками.
– Три, – отвечает принц, прикрывая за собой дверь.
– А постельное бельё?
Зачем Марку вообще такое спрашивать?
Встречая взгляд Аарона и замечая, как уголки его губ дёргаются в снисходительной улыбке от моей недогадливости, я начинаю понимать. Перевожу взгляд на кровать. На ней тёмное покрывало, и узнать цвет простыней я смогу, только если подойду и откину его или если… лягу сама.
Сердце начинает биться быстрее, а внутри поднимается странный трепет, я чувствую, как горит моё лицо, но принц не замечает этого, проходит мимо, развязывая свой плащ.
– Марк любит подобные игры, – поясняет он, скидывая влажную от снега накидку на пол.
– Но откуда Марку знать правильный ответ?
– Он и Павел – главные среди Теней после меня и свободно передвигаются по дворцу. Раньше они имели хоть немного совести, спрашивая позволения войти, но Марк свои манеры уже пропил и наведывается ко мне в комнату, когда пожелает, – морщится принц, но я знаю, что его раздражение полностью напускное. – Если желаешь обыграть его, то откинь покрывало и посмотри, если нет, то можешь ничего не делать.
Александр присаживается на край своего стола и продолжает спокойно расстёгивать пуговицы на кафтане, но, заметив мою растерянность, останавливается.
– Если тебя это смущает, то я могу сам сказать. Тебе нужно только спросить.
Я не знаю, что мне сделать. Не знаю, зачем прохожу ближе к кровати принца Серата и едва заметно касаюсь пальцами бархатного покрывала, зачем трогаю резные столбики балдахина из тёмного дерева. Я почти уверена, что тяну время, чтобы принять решение, но в голове полнейшая тишина, нарушаемая только стремительными ударами моего сердца, которое никак не хочет успокаиваться.
Александр терпеливо ждёт моего ответа, но любой намёк на улыбку исчезает с его лица, когда я расстёгиваю свой кафтан, а потом подхожу к нему и начинаю помогать раздеваться. Всего несколько мгновений – и я распахиваю его верхнюю одежду, а когда пальцами тянусь к пуговицам на рубашке, он перехватывает мои руки.
– Ты не так поняла, Агата, – хмурится он, – никто не намекал, что тобой можно воспользоваться как развлечением.
– Знаю, – просто отвечаю я, понимая, что смелею только из-за лёгкости в голове после выпитого.
– Тогда что ты…
Я сама подаюсь вперёд, накрывая его губы своими, и вначале Александр теряется, отвечает мне неуверенно, с сомнением. Но когда понимает, что чувства, которые я вкладываю в этот тягучий поцелуй, настоящие, то сразу перехватывает инициативу. Отвечает мне с такой неожиданной жаждой и пылкостью, словно это именно ему всё запрещали всю его жизнь, а не мне. В этом поцелуе больше нет былой враждебности, в нём голод и желание получить то, чего нам так не хватало долгие годы, – чужой любви.
Я сжимаю в руках ткань его рубашки, притягивая к себе. Его губы мягкие, всё ещё отдают выпитым мёдом, и я задыхаюсь, не зная, как мне от него оторваться. Я не хочу его отпускать. Внутри меня
