Сяньцзаня ждала записка о благополучном прибытии обоза. Приказав подавленным слугам устроить госпожу со всеми возможными удобствами, Сяньцзань помылся, переоделся с дороги и, захватив алого шелка, отправился к старику Сюэ Линю, портному, у которого частенько заказывал одежду для себя и братьев. Несмотря на позднее время, в маленьком домике еще горел свет; на стук вышел сам хозяин.

– Господин Си, с возвращением вас! – поклонился Сюэ Линь. – Вы же знаете новости?

– Если вы о чудовище, Сюэ-шушу, то об этом вся столица гудит, – усмехнулся Сяньцзань. – Я к вам по делу.

– Заходите, господин Си, я чаю заварю, – гостеприимно пригласил его старик.

В маленькой комнатке горело несколько ламп, на деревянных вешалках висели начатые и готовые наряды. В доме было странно тихо; глядя, как хозяин самолично засыпает чайные листья в глиняный чайник, Сяньцзань не удержался от вопроса:

– А где ваши домашние, Сюэ-шушу? Спят уже?

– Уехали мои домашние, – вздохнул портной. – Я же их сам и собрал да к родне в Далян отправил, все подальше отсюда. Так бы и не отпускал, да невестка уж больно убивалась, от страха спать не могла, а сын так ее любит, что слова поперек не скажет. Детей ведь у них четверо, мал мала меньше, как же не переживать?

– Что же вы-то не уехали?

– А мне зачем? Всю жизнь тут живу, всех соседей знаю, дом сам по камешку да брусочку строил, сад растил… И дело мое тут. Не все ведь уехали, господин Си, кто, вроде меня, корнями врос, а кто и не верит, что чудовище придет. Да и я не очень-то верю, думаю, удержат его заклинатели, не зря ведь сила им особая дана. Времена не те, что прежде, сейчас между нами мир, не оставят людей в беде. А придет чудовище – ну что ж, видно, пойдем все дружно на Небеса, вместе веселее… Да что это я, совсем вас заболтал, господин Си, а у вас ведь дело ко мне!

– Сюэ-шушу, можете сшить из этого шелка верхнее женское платье завтра к началу ши Собаки? – попросил Сяньцзань, разворачивая шелк. Ткань выплеснулась из свертка текучим пламенем, ловя отблески света. – Заплачу вдвое, это очень важно!

– Сошью, отчего не сшить? – согласился Сюэ Линь, пощупав шелк. – Уж сколько я этих платьев перешил за жизнь, вспомнить страшно… Да вы, никак, женитесь, господин Си? Поздравляю вас! А денег не возьму. Может, мы послезавтра умрем все, куда мне их? Пусть это будет моим подарком вам на свадьбу.

Растроганный Сяньцзань не нашел чем возразить.

Ранним утром он собрал всех слуг и помощников во дворе и, объяснив положение, предоставил им выбор.

– Сегодня я женюсь, а завтра мы с госпожой едем на север, в земли Далян. У меня есть знакомые там, в Аньи[416]; сначала остановимся у них, а после видно будет. Минует угроза – вернемся, не минует – решим, что делать дальше. Кто желает, может отправиться со мной, остальные вольны остаться в доме или лавке, уехать в иное место по своему выбору или провести отпущенное время с семьей. Жалованье выплачу, отступных тоже дам. Решайте.

К удивлению Сяньцзаня, с ним остались почти все. Только двое самых молодых помощников, напуганные тревожными вестями, намеревались попытать счастья вдали от Хофэя, а остальные просили позволения сопровождать господина Си в пути на север. Присмотреть за домом и лавкой вызвались старый слуга А-Юй, кухарка тетушка Бинь и, как ни странно, управляющий Ма Фань.

– Я уже свое пожил, чего мне бояться? – сказал А-Юй, почтительно кланяясь. – Да и куда я пойду? Я же вас, господин Си, с детства знаю, еще ваш отец меня нанимал. Здесь я жил, здесь и умру, коли на то воля богов. Да и карпов, вторым молодым господином-то купленных, кормить кто-то должен. Помрут же, бедные!

Тетушка Бинь горячо его поддержала. Ма Фань же сказал так:

– Хоть часть товара вы с собой и заберете, господин Си, все же что-то останется, с большим обозом несподручно ехать. Я все спрячу так, что никто не найдет. Многие уже уехали, думаете, никто не захочет поживиться в брошенных домах? Сохраню для вас все в целости, а не выйдет – не держите зла, в Небесных садах свидимся.

Выплатив двоим решившим уйти помощникам обещанное жалованье и отступные, Сяньцзань отправил других под началом Ма Фаня собираться в путь, а слугам объявил о свадьбе с госпожой Чжан.

– Так мы знаем уже, господин Си, – просияла тетушка Бинь. – Как вы с госпожой приехали, так мы и поняли сразу, что вы невесту себе нашли. Все сделаем, не тревожьтесь!

По дороге в Хофэй Сяньцзань и Чжан Сяомин договорились, что раз уж в силу обстоятельств все свадебные традиции соблюсти не получится, оставят хотя бы что-то, в частности запрет жениху и невесте видеться до свадьбы. Поэтому весь день Чжан Сяомин провела в своей комнате, занятая подготовкой к церемонии. Еще накануне она смеялась: «Первое письмо и предложение помолвки было, письмо с подарком невесте – тоже; один обряд соблюден, два письма есть, всего три – вполне счастливое число!» И хотя Сяньцзань жалел, что не может разделить этот день с братьями, что родители невесты не давали окончательного согласия, а советник Лан и вовсе против, – внутри у него все пело. Этот день был только его и Чжан Сяомин, и он должен был стать незабываемым.

С помощью слуг Сяньцзань вытащил в сад домашний алтарь, установил его у пруда под ярко и победно цветущей глицинией – той самой, под которой они сидели с Ючжэнем, когда младший брат вычищал пруд. Этот сад любила его мать, отец помогал ей растить его, здесь они с братьями играли в детстве, в алтаре лежали памятные вещи – где же найти лучшее место, чтобы предки благословили союз?

Портной Сяо Линь выполнил все в точности, и, в восхищении разворачивая алое платье, Сяньцзань жалел только об одном: что не было времени украсить наряд вышивкой с фениксами и драконами, как положено. Когда Чжан Сяомин вышла в сад в этом платье, с густой вуалью на голове, с высокой, украшенной бабочками и птицами прической, Сяньцзань мог только стоять и не сводить с нее глаз. И не сразу понял, что она обращается к нему:

– Господин Си, примите и вы от меня подарок. – Она протягивала ему на вытянутых руках халат из плотного алого сэдина. В отличие от традиционных свадебных одежд, он был украшен вышивкой очень скромно: на спине расправляла синие с золотом крылья Луань-няо, а ее пышный сине-зеленый хвост был так длинен, что заходил на переднюю полу сверху, спускаясь каскадом сияющих перьев до самого подола.

– Меня учила наставница из школы вышивания «Юэ»[417], – пояснила Чжан Сяомин, пока окончательно покоренный Сяньцзань надевал халат прямо поверх одежды. – Чудесные птицы и Небесные сады – любимые мотивы мастеров оттуда. Вы знали, что только эта школа использует в вышивке настоящие перья? Будь у меня больше времени, я подарила бы вам что-то более долговечное, но…

– На руке, дарящей розы, всегда остается их аромат, – мягко перебил ее Сяньцзань. – Все, что вы пожелаете мне подарить, дева Чжан, я приму с радостью и благодарностью.

Связав их руки красным шнуром, он повел невесту к алтарю. Сад цвел и благоухал: пышные шары гортензии и не думали осыпаться, лишь порыжели листья, оттеняя бело-розовые соцветия[418]; качала головками хрупкая, но невероятно стойкая ветреница, у ограды пылали медно-красные и бронзовые хризантемы, а возле пруда распустились нежные фиолетовые безвременники. Из воды выглядывали любопытные рыбьи морды: карпы собрались посмотреть, что происходит и не дадут ли им еды. Иногда Сяньцзаню казалось, что вместо стаи рыб он завел стаю собак: карпы узнавали его, приплывали на голос, брали еду с рук и тыкались холодными носами в ладони. Заметив их, Чжан Сяомин мелодично рассмеялась и попросила позволить ей покормить рыб после. Разве мог он ей отказать?

У алтаря Сяньцзань откинул вуаль с лица невесты. Затем они церемонно поклонились Небу и Земле, после алтарю как символу семьи