Такое положение было возможным при неарийском происхождении шакьев и, следовательно, предполагало некоторую изоляцию среди других обитающих на северо-востоке Индии племен. Место, где они обосновались, было захолустным, располагалось, что называется, на краю земли.

Сиддхартха не делил людей на «чистых» и «нечистых», а при случае не отказывал себе в удовольствии повернуть разговор таким образом, чтобы все его участники осознали, что нелепо кричать на всех углах о знатности своего рода. Он не позволял себе выпадов против людей, стоявших ниже его на сословной лестнице. Недолюбливал он и высокородных жрецов. Среди них встречались люди, хотя и реже, чем в других сословиях, с глуповатым выражением лиц, недоразвитые умственно и физически. Сиддхартха ценил филиацию идей, развитие их в преемственной связи, когда его мысль отталкивалась от мысли, уже высказанной другим, и цеплялась за ту, что только возникала у кого-то на языке или парила в воздухе. Он не признавал преемственности титулов, из-за отсутствия которых у талантливых людей не складывалась, а иногда и рушилась жизнь. «Ищите, и обрящете, толцыте, и отверзется» — эти слова Иисуса вполне могли исходить и от Гаутамы Будды.

Столетиями морочить людям голову невозможно. Это всегда плохо кончается для обманщиков.

Жесткое разъединение людей по сословному принципу грозило привести индийцев к порабощению внешней силой, что и произошло в дальнейшем. Последующие гонения на буддистов содействовали завоеванию Индии. Мусульманскими завоевателями в XII веке н. э. был завершен разгром буддийских монастырей. Но до того кровавого времени оставалось 16 веков. А тогда, спустя несколько десятков лет после ухода из жизни Гаутамы Будды, все сложилось наилучшим образом. У буддистов появился державный защитник. Им стал Ашока — правитель империи Мауриев (правил в 273–232 гг. до н. э.). Его особое покровительство позволило буддийской общине окрепнуть и распространить свое влияние на значительную часть индийского субконтинента. Император понимал, насколько важен буддизм для создания мощного многонационального государства. Он призывал к веротерпимости и по мере сил сдерживал наскоки традиционалистов на инакомыслящих сторонников новых религиозных учений. Самыми заметными и активными среди них были буддисты. Е. А. Островская-младшая объясняет причину такого отношения императора Ашоки к буддизму. По ее мнению, он «узрел в буддизме принципиально новый инструмент концептуальной власти, позволяющий создавать полиэтнические империи, основанные на идее религиозно-идеологического равенства подданных»[290].

О деятельной поддержке императором окрепшего буддийского движения можно судить по дошедшим до нас его указам (так называемые эдикты Ашоки) на каменных стелах-колоннах, установленных в разных концах его огромной державы — от Афганистана и Бенгалии на севере и до Майсура на юге. На подконтрольных Ашоке территориях, с которыми на юге граничила империя Маурьев, — это Чола, Чера, Кералапутра, Сатьяпутра и Каратанугра, — были построены ступы, буддийские культовые сооружения. Названия этих пяти южноиндийских стран обнаруживаются в эдиктах Ашоки.

Двуязычные эдикты императора на греческом и арамейском языках найдены в Кандагаре, городе в южном Афганистане, основанном в 330 году до н. э. Александром Македонским. До настоящего времени дошло 33 письменных свидетельства монаршьего расположения Ашоки к учению Гаутамы Будды.

Сохранившаяся индийская эпиграфика при ее вдумчивом прочтении кое-что проясняет в истории Древней Индии.

Благодаря императору Ашоке буддизм стал мировой религией. Император отправлял образованных и толковых буддийских монахов в качестве своих послов во многие страны Запада и Востока — на Шри-Ланку, в Таиланд, в эллинистические государства. К середине III века до н. э. буддизм приобрел государственное значение в его империи[291].

Империя Канишки I также стала оплотом буддизма. Этот император из малоизвестной народности кушанов правил в начале I века н. э. и объединил под своим началом Кушанское царство, значительную часть Средней Азии, часть Восточного Туркестана, современные Афганистан и Пакистан, а также Северную Индию.

Для ученых крайне затруднительно восстановить жизнь Будды во всей ее полноте и конкретности деталей. В созданной в XV веке Гой-лоцавом Шоннупэлом (1392–1481) сочинении «Синяя летопись», переведенном на английский язык Юрием Николаевичем Рерихом при содействии Гендуна Чёпхела, сказано о колоссальных расхождениях во мнениях буддистов относительно жизни и деятельности Гаутамы Будды[292].

К сожалению, подобная ситуация существует по нынешний день. Его последователей внешняя сторона жизни Первоучителя интересует меньше всего. Для того чтобы подчеркнуть «божественное» величие учения Гаутамы Будды, им важнее соблюдать дистанцию, а не копаться с непристойной (с их точки зрения) дотошностью в биографии его автора. Представленный им универсальный закон был для них намного ценнее его настоящей судьбы, — в этом состоит существующая с древних времен особенность индусского и буддийского типа мышления. За завесой мифологического символизма и фантастическими историями буддисты не сразу, а постепенно, с течением времени предпочли скрыть личность Гаутамы Будды, проблемные ситуации и перипетии его повседневной жизни[293].

Историческую достоверность, однако, невозможно полностью затушевать или исказить до неузнаваемости с помощью легенд, мифологических представлений и другой беллетристики. Как ни рассматривали бы пророков человечества в гиперболических образах, а все равно от их плотского будничного облика что-то остается. Это что-то — психология духовно развитого человека, его повышенная чувствительность к внешнему воздействию. К тому же не стоит забывать о родовых, генетических особенностях выдающихся личностей.

Такой человек, осмысляя собственное бытие, не отказывается от возможности быть более совершенным. В нем сосуществуют, дополняя друг друга, склонности к развитию сознания и тела. Его характерная черта и способ бытия — свобода выбора, а идеал — не цель, а чаще всего стимул к осознанной деятельности. Ему присуще чувство любви, которое представляет не только половой инстинкт, но и проявление в человеке высоких чувств. Восприятие прекрасного ему не чуждо, как и сознание собственного достоинства, для него естественна потребность в творчестве. Человек осмысленный и духовно развитый обладает способностью думать о причинах существующего в мире зла, оттого-то в нем присутствует совесть как чувство ответственности за свои поступки и желание не навредить своему ближнему. Он деликатен в общении с людьми.

С ходом истории многие перечисленные мною черты выдающихся людей не претерпевают серьезных изменений. Всесте с тем у каждого из них есть свои приемы и методы, как преодолеть соблазны мира и как пробудить в человеке инстинкт высшей правды. Сиддхартха Гаутама исходил в своем учении из того, что ни одна радость в жизни не стоит такой суровой платы, как страдание. Он поборол в себе человеческую природу: око за око, зуб за зуб. Иными словами, исключил использование физической силы в решении конфликтов между людьми. В то же время Сиддхартха Гаутама не подставлял своим хулителям щеку. Вот таким человеком предстает он в моем сознании — не соответствующий общепринятым стандартам и обычным меркам.

Посмертные рассказы о Гаутаме Будде, записанные спустя два века и даже значительно позднее его Паринирваны, свободно, по своему усмотрению обращаются с фактами, играют, импровизируя, историческими