Шрифт:
Закладка:
Аскет, пришедший с Виндхийских гор, не относился к тем подвижникам, за которыми люди были готовы очертя голову последовать куда угодно. К сожалению, преданные ему ученики составляли тесный и маловыразительный круг. Так происходит всегда, когда личность не укладывается в обычные рамки. Может быть, проходивших у него обучение молодых людей не устраивала строгая дисциплина поведения, на которой настаивал учитель? А как же иначе? Для осуществления поставленной перед ними Арадой Каламой задачи требовались значительные внутренние силы, способные основательно изменить не только их поведение, но и характер. Умение сосредоточиваться являлось необходимой предпосылкой для постижения и освобождения атмана, после чего перед победителем растилалась долгая дорога к Брахману, к окончательному освобождению от череды рождений[274].
Араду Каламу большинство исследователей относят ко второму, а иногда и к третьему ряду древнеиндийских мыслителей. О нем, может быть, никогда не вспомнили бы, не случись Сиддхартхе появиться в манговой роще, где учительствовал этот странный человек.
Сиддхартха обрадовался тому, что закончилась пора довольствоваться мечтами. Наконец-то у него появился наставник! Впереди его ждал, по-видимому, напряженный труд, и он этому несказанно обрадовался.
Сиддхартха устроился на ночлег в одном из пустовавших шалашей, подложив под голову бугристый корень дерева.
Он действительно устал, но не от бесконечно длинной дороги, а от ворвавшихся в него за время долгого путешествия, растрепавших и растревоживших его сознание дорожных впечатлений. Еще никогда он не приближался к жизни на такое близкое расстояние. Сиддхартха заставил себя уснуть. Проснулся он, разбуженный птичьим гомоном. Солнце, ворвавшееся сквозь неплотно пригнанные ветки шалаша, заигрывало с ним и выманивало наружу. «Хорошо, — подумал Сиддхартха, — сделаю, как ты скажешь!»
Впервые за много-много дней он выспался. Вокруг него сновали ученики Арады Каламы. Они закончили утреннюю медитацию и собрались идти за подаянием в Вайшали.
По дороге к городу два новых товарища Сиддхартхи подробно объяснили ему, как правильно держать чашу, чтобы она была видна людям, но не лезла назойливо в глаза, каким голосом и с какой интонацией читать мантры и как достойно и проникновенно благодарить одаривших его пищей.
В Вайшали они не задержались и быстро вернулись в свой лесок. Каждый из них получил в чашу по горсти риса, некоторые даже с приправой — соусом карри. Рис Сиддхартха ел медленно, не торопясь, удобно расположившись под деревом манго. Во время своей скромной трапезы он поймал себя на мысли, что за такое время в Капилавасту он съедал намного больше, а все равно из-за стола выходить не хотелось. А тут съел чуть-чуть — и хватит! Он вскочил на ноги и чуть ли не бегом направился к Араде Каламе.
Учитель пребывал в глубокой медитации. Сиддхартха тихо присел рядом, сосредоточился, и его ум вступил в работу с полной самоотдачей.
Сиддхартха осознавал безграничное пространство, вглядывался в него внутренним зрением и чем его шире обозревал, тем сам расширялся в нем до невообразимых пределов, которые отодвигались, и он расширялся вместе с ними, все дальше и дальше в бесконечной перспективе. И вдруг эта бесконечность, как и он, неожиданно сузившись, преобразовывалась в крошечную точку. Его сознание соотносилось с безграничным и ограниченным до малости пространством. Оно присутствовало в каждом явлении Вселенной, и все в ней было создано им. Его сознание порождало многообразие всех явлений и форм. Вот почему все они были иллюзорны, условны и составляли «сферу нематериальности»[275].
В первый день пребывания у Арады Каламы он познакомился с несколькими интеллектуальными и благожелательными молодыми людьми. Среди них был Пукусса из северо-восточного племени маллов. Он рассказал Сиддхартхе, что был свидетелем одного из глубочайших медитативных «трансов» Арады Каламы. Происходило перемещение войск из Вайшали куда-то в другое место. Мимо манговой рощи по каменистой дороге с грохотом проносились повозки. Их было не меньше пятисот. Учитель, что потрясло всех, кто тогда находился рядом с ним, находясь в полном сознании, не увидел и не услышал ни одной из них. Вот насколько глубоко он умел заглянуть в себя! Впоследствии Пукусса станет последователем Гаутамы Будды.
Арада Калама открыл для Сиддхартхи возможности управления дыханием. Он показал ему, как при правильном дыхании сосредоточенность достигает наивысшей силы. Он объяснил сверхспособному ученику, почему его называют «практическим учителем»: «Мое учение — это не просто теория. Знания обретаются непосредственным переживанием и прямым достижением, а не благодаря ментальным аргументам. Для того чтобы достигать различных состояний медитации, необходимо избавиться от всех мыслей о прошлом и будущем. Ты должен сосредоточиться исключительно на освобождении»[276].
Само собой разумеется, что Первоучитель, находясь в ближайшем окружении Арады Каламы, много чего взял для себя из его учения. Об этом самоочевидном факте буддийские предания упоминают неохотно и вскользь. Мне трудно объяснить, почему в них отвергается сама вероятность воздействия идей Арады Каламы на учение Гаутамы Будды. Так, в Маджджхиме-Никае Будда заявляет, итожа результаты своего обучения у «практического учителя»: «В скором времени я впитал в себя учение и пребывал в этом состоянии». Однако он тут же сетует, что это учение не привело к устранению очарованности [миром], к покою и бесстрастию, к прямому знанию и Просветлению, к нирване[277]. Оно разве что способствовало «перерождению в сфере отсутствия всего». Такая перспектива перевоплощения непонятно в чем и непонятно где мало интересовала Сиддхартху.
Вряд ли неприязнь друг к другу имела место в реальных отношениях Гаутамы Будды и его первого учителя. Расставание с Арадой Каламой можно объяснить причинами эмоционального характера. Тот напор, с которым учитель взял его в оборот, Сиддхартху испугал. Он подумал, что дальнейшее пребывание среди учеников Арады Каламы помешает ему найти недостающие звенья, которые связали бы узнанные и опробованные им благодаря учителю понятия и практики в нечто целое.
Сиддхартхе Гаутаме представлялось, что, вступив на новый путь, он движется по нему с черепашьей скоростью. А ему хотелось бы, как молодому, полному сил человеку, рвануть вперед и первым прийти к финишу.
Ох уж эти эмоции и скрытые побуждения уязвленного честолюбия, вечные козни неугомонного демона Мары!
Медитация помогала ему сосредоточиваться на загадках бытия, но не избавляла от страданий и тревог. Как упразднить причину страданий? На этот вопрос он не нашел приемлемого ответа у Арады Каламы. Учитель низвергал его своим понятием «чистого субъекта» в бездну аморальности. Ведь согласно доктрине Арады Каламы, человек не несет ответственности за существующее в мире зло. Оно возникало помимо него, исходило от самой неправедности[278]. Эту ответственность также снимали с людей, как, надеюсь, помнит читатель, шраманы-радикалы —
