ними собственная жизнь обычных людей выглядела, с одной стороны, вполне благополучной, а с другой — безнадежно заурядной, не сулящей посмертного блаженства.

В среде бродячих аскетов существовало убеждение, что тело, основательно высушенное постоянным недоеданием, подобно сухому дереву. Оно хорошо горит и разбрызгивает вокруг себя, словно раскаленные искры, обжигающие мысли об освобождении из круговорота сансары. При таком взгляде на аскезу отступал страх перед страданиями, неминуемо возникающими в ходе медленного умерщвления тела.

Аскеты были убеждены, что, сознательно уродуя себя и моря голодом, они укрепляют дух, а Вселенная, видя эти самоистязания, раскрывает им свои объятия, а заодно и секреты. Заслуженной для них наградой будет освобождение от цикла рождений, смертей и новых рождений.

«Непревзойденного состояния высочайшего покоя» — вот чего добивался Сиддхартха Гаутама. Он отважился покинуть налаженное духовное хозяйство Удраки Рамапутры. Оно крепло и процветало благодаря не только таланту старого мастера йоги и медитации, но и самозабвенному труду и энтузиазму преданных ему семисот учеников, идущих к самоусовершенствованию уверенным шагом. Многому научился там Сиддхартха Гаутама, но чего у него точно не было, так это уверенности, что он и на этот раз не ошибся в своем выборе и оказался на верном пути. Все в хозяйстве нового учителя было грандиозно, красиво и продуманно, но то, что хотел узнать Сиддхартха, в нем отсутствовало. Опять его уделом стали бездомность и заброшенность, зато у него не было ни перед кем никаких обязательств. Никто не мешал ему думать. Он был свободен.

Вот как он описывает свою последующую жизнь: «Я странствовал переходами по стране Магадхов, пока со временем не прибыл в Сананигаму около Урувилвы. Там я увидел чудесную местность с восхитительной рощей, кристально чистой рекой с приятными пологими берегами и близлежащей деревней для сбора подаяний»[285].

Глава восьмая. В нескончаемых метаморфозах жизни — смерти — жизни

О том, как Елена Рерих познала необыкновенную мощь Гаутамы Будды, как утаивали от людей его исторический образ, а также о том, как человечество учится управлять своим сознанием и чувствами, преодолевать сословную дискриминацию, и почему император Ашока объявил буддизм государственной религией

Из рассказанной мною в самом начале книги истории о Падмасамбхаве явствует, что будды в огне не горят. А если в огне не горят, то и в воде не тонут. Выходит, Сиддхартха Гаутама Будда из рода шакьев демонстрировал людям чудеса и благодаря своему чародейству получил всемирную известность? Нам к чудесам не привыкать — в России, как гласит пословица, горы падают, а долы встают.

Действительно, его появление было настоящим, неожиданным чудом, к которому человечество приобщается на протяжении вот уже более двух с половиной тысячелетий или на несколько веков меньше. Впрочем, здесь слово «чудо» в большей степени относится не к самому Будде, а к восприятию людьми его самого и его учения в течение столь долгого времени. Ведь слово «чудо» не из словаря Гаутамы Будды и противоречит смыслу проповедуемых им идей. Невозможно не согласиться со следующим утверждением Елены Ивановны Рерих, выступавшей иногда под псевдонимом Наталии Рокотовой:

«Силы, которыми обладает Будда, не чудесны, ибо чудо есть нарушение законов природы. Высшая мощь Будды вполне согласуется с вечным порядком вещей. Его сверхчеловеческие способности „чудесны“ настолько, насколько деятельность человека должна казаться чудесной низшим существам. Подвижникам, борцам истинного знания, так же естественно выявлять свои необычайные способности, как птице летать и рыбе плавать»[286].

Права Елена Ивановна Рерих! Гаутама Будда не замещал реально существующую действительность чудом. Завлекать людей чудом, чтобы они скрывались в нем от своих жизненных передряг и невзгод, как в неприступной крепости, было не в его духе. Да и свидетельства о чудесах в тех жизнеописаниях Гаутамы Будды, в которых не стерты приметы будней, не заслоняют его человеческий образ. Из многих событий, происшедших в жизни созданной им общины (сангха), становится ясно, что при всем отвращении ко злу и призывах избегать его он не требовал от своих последователей активного творения добра. Вмешиваться в жизнь, напоминающую страшную сказку, как он был убежден, бессмысленно. Ведь сам ее ход обусловлен законом причины и следствия. Потому-то, по существу, ничего нельзя сделать, какие бы добрые чувства ни провоцировали на ответный удар по злодеям. Напротив, к любому проявлению зла следует относиться спокойно, не пробуждая в себе агрессивных чувств. Воспитывать в себе бесстрастность — вот что для буддиста главное. Другое дело — проявлять милосердие ко всем земным тварям, будь то человек, зверь, птица, насекомое. Однако подобная доброта появляется не по принуждению, а должна быть естественной, как биение человеческого сердца.

На «пограничных» ситуациях в жизни Гаутамы Будды, нередко сопровождаемых трагедиями, я подробно остановлюсь в последующих главах. Сейчас же замечу, забегая вперед, что Первоучитель не затрагивал в своих проповедях вопросов, на которые нет однозначных ответов. Уклончивые ответы его не устраивали. Он обходил темы, не имеющие никакого отношения к жизненным коллизиям, с которыми сталкивается каждый человек. И даже не по причине того, что сам ими не интересовался, а потому что опасался праздного любопытства тех людей, кто не владеет простым арифметическим счетом, но желает поболтать о законах мироздания. Недаром ведь он общался с теми, кто хотел его слушать, не на малопонятном для них языке мантр, а на повседневном языке, на котором говорили его современники. Его афоризмы и притчи — о том, как управлять своим сознанием и чувствами в этом вечно искушающем человека мире. При этом целью Будды было отличить черное от белого, ложь от правды. Не позволить всяким манипуляторам сбивать себя с толку. Он предлагал думать своей головой, а не полагаться на чьи-то авторитеты. Окружающий мир был настолько деформирован людскими пороками и темными страстями, что воспринимался во всей своей бесстыдной мерзости как ночной кошмар.

Животная природа человека нередко пробуждается неожиданно, как извержение лавы из сверхмощного вулкана, и сотрясает людей, как десятибалльное землетрясение многоэтажные здания. Перевоплотившийся в свирепого зверя человек тогда не только сокрушает все вокруг, но и нравственно деформирует самого себя.

О том, что жизнь наполнена страхом смерти и какие ужасные последствия вызывает этот страх, Сиддхартха Гаутама знал не понаслышке. Постоянно приспосабливаться к миру, пожирающему всех и вся, означало жить не вдумчивым умом, а инстинктами и безрассудными чувствами. Результатом такой жизни были болезни, старение, смерть. А потом все начиналось сызнова. Он не принимал ни целиком, ни по частям подобное существование.

Была какая-то нелепость в нескончаемой и бесплодной борьбе против мира зла и насилия — пустая трата сил. Всю свою волю и здравый смысл Гаутама