– Дополнительные вопросы уважаемого депутата, задающего вопросы, отмеченные звездочкой, имеют приоритет, – сказал спикер.

Бегум Абида Хан мрачно улыбнулась. Министр внутренних дел сказал:

– Мы должны дождаться публикации отчета. Правительству неизвестно, стреляли в невиновного юношу или нет, а тем более – был он ранен или убит.

Теперь снова встал Абдус Салям. Отовсюду послышались возмущенные восклицания:

– Сядь! Сядь!

– Постыдись!

– Почему ты нападаешь на своих?

– Зачем ему садиться?

– Что вы хотите скрыть?

– Вы – член Конгресса, вам лучше знать!

Но ситуация была настолько беспрецедентной, что даже те, кто выступал против его вмешательства, выражали явное любопытство. Когда крики стихли до смутного бормотания, Абдус Салям, вид у которого был по-прежнему озадаченный, спросил:

– Во время обсуждения я все думал: почему возле храма не оказалось сдерживающего… ну, просто достаточного количества полицейских? Если бы они там были, то не пришлось бы в панике открывать огонь?

Министр глубоко вздохнул.

«Все смотрят на меня, – подумал он. – Я должен контролировать выражение своего лица».

– Этот дополнительный вопрос адресован уважаемому министру? – спросил спикер.

– Да, – сказал Абдус Салям, внезапно решившись. – Я не буду снимать вопрос. Не мог бы уважаемый министр проинформировать нас, почему ни в котвали, ни возле храма не было достаточных сил полиции? В курсе ли власти, почему поддерживать закон и порядок в этом неспокойном районе, особенно после того, как стало известно содержание пятничной проповеди имама в мечети Аламгири, оставили всего дюжину человек?

Этого вопроса Л. Н. Агарвал боялся, и он был потрясен и разгневан тем, что задал его депутат от его собственной партии и парламентский секретарь. Он чувствовал себя беззащитным. Уж не козни ли это Махеша Капура, чтобы подорвать его репутацию? Он посмотрел на главного министра, который ждал его ответа с непроницаемым выражением лица. Л. Н. Агарвал внезапно понял, что он слишком долго стоял на ногах и ужасно хочет помочиться. И еще ему хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Он начал искать убежища за теми же преградами, какие часто использовал главный министр, но у него это получалось намного хуже, чем у известного мастера парламентских уклонений. Однако теперь ему уже было почти все равно. Он был убежден, что это действительно был заговор мусульман и так называемых «светских индусов», чтобы напасть на него, и даже его собственная партия была поражена предательством. Со спокойной ненавистью взглянув сперва на Абдуса Саляма, затем на бегум Абиду Хан, он сказал:

– Я могу лишь повторить – дождитесь отчета.

Один из депутатов спросил:

– Почему так много полицейских было направлено на Мисри-Манди для совершенно ненужной демонстрации силы, когда они в действительности были нужны на Чоуке?

– Дождитесь отчета, – сказал министр внутренних дел, оглядываясь по сторонам, словно побуждая членов палаты продолжать раззадоривать его.

Бегум Абида Хан встала.

– Приняло ли правительство какие-либо меры против окружного магистрата, ответственного за эту неспровоцированную стрельбу? – требовательно спросила она.

– Такой вопрос не поднимался.

– Если долгожданный отчет покажет, что стрельба была неуместной и необоснованной, планирует ли правительство предпринять какие-либо шаги в этом отношении?

– Время покажет. Думаю, примет.

– Какие шаги намеревается предпринять правительство?

– Правильные и адекватные шаги.

– Предпринимало ли правительство какие-либо подобные шаги в подобных ситуациях в прошлом?

– Предпринимало.

– Какие шаги были предприняты?

– Такие шаги, которые были разумными и правильными.

Бегум Абида Хан посмотрела на него, как на раненую змею, которая уворачивалась от решающего удара, извиваясь из стороны в сторону. Ну что ж, она с ним пока не закончила…

– Назовет ли уважаемый министр кварталы или районы, в которых теперь введены ограничения на хранение холодного оружия? Введены ли эти ограничения в результате недавней стрельбы? Если да, то почему их не ввели раньше?

Министр внутренних дел взглянул на священный фикус на гербе и сказал:

– Правительство полагает, что уважаемая депутат подразумевает под выражением «холодное оружие» такие предметы, как мечи, кинжалы, топоры и подобное оружие.

– Бытовые ножи также были изъяты у домохозяек, – сказала бегум Абида Хан скорее с насмешкой, чем заявляя. – И в каких же районах?

– Чоук, Хазрат-Махал и Каптангандж, – сказал Л. Агарвал.

– Не Мисри-Манди?

– Нет.

– Хоть в этом месте и находилось наибольшее количество полицейских? – настаивала бегум Абида Хан.

– Полицию пришлось в большом количестве перебросить в действительно горячие точки… – начал Л. Н. Агарвал.

Он осекся, слишком поздно осознав, что разоблачил себя этой фразой…

– Итак, уважаемый министр признаёт… – начала бегум Абида Хан. Ее глаза торжествующе сияли.

– Правительство ничего не признаёт. В отчете все будет подробно указано, – сказал министр внутренних дел, потрясенный признанием, которое она из него выудила.

Бегум Абида Хан презрительно улыбнулась, подумав, что этот реакционер, этот воинствующий враг мусульман только что своими же устами осудил себя достаточно, для того чтобы дальнейшее насаживание его на вертел было продуктивным. Ее вопросы градом посыпались на Агарвала:

– Почему были введены эти ограничения на холодное оружие?

– В целях предотвращения преступлений и случаев насилия.

– Случаев?

– Таких, как бунт разгоряченной толпы! – закричал он в усталой ярости.

– Как долго будут действовать эти ограничения? – спросила бегум Абида Хан, чуть ли не смеясь.

– Пока не будут отозваны.

– А когда правительство предлагает снять эти ограничения?

– Как только позволит ситуация.

Бегум Абида Хан осторожно села. Затем последовало ходатайство о переносе заседания палаты для обсуждения вопроса о стрельбе, но спикер справился с этим достаточно быстро.

Ходатайства об отсрочке удовлетворялись только в самых исключительных случаях кризиса или в чрезвычайных ситуациях, обсуждение которых не терпело отлагательств. Решение удовлетворить их или нет оставалось за спикером. Обсуждение темы полицейского расстрела, даже если бы таковой имел место – хоть, по его мнению, расстрела не было, – уже и так достаточно затянулось. Вопросы этой замечательной, почти неумолимой женщины фактически вылились в дебаты.

Спикер перешел к следующим вопросам, относящимся к повестке дня: во-первых, объявление законопроектов, принятых легислатурой штата, получивших одобрение губернатора штата или президента Индии, и, во-вторых, самый важный вопрос на повестке всего дня – продолжающиеся дебаты касательно законопроекта об отмене заминдари.

Но Л. Н. Агарвал не остался, чтобы послушать обсуждение законопроекта. Как только ходатайство об отсрочке обсуждения было отклонено спикером, он бежал – не прямо через колодец к выходу, а по проходу через галерею, а затем вдоль темной стены, обшитой деревянными панелями. Его напряжение и враждебность чувствовались по походке. Он бессознательно скомкал в руке свои бумаги. Несколько депутатов попытались поговорить с ним, выразить сочувствие. Он вырвался от них, незаметно прошел к выходу и направился прямиком в туалет.

5.8

Л. Н. Агарвал развязал шнуровку паджамы и встал у писсуара. Но он был настолько зол, что некоторое время не мог помочиться.