Они оба замолчали, уставились друг на друга, а я на них смотрела. Переводила взгляд с одного на другого. Чувствовала себя за просмотром фильма, который начала смотреть не с начала, и поэтому совершенно не понимала происходящего, и всеми силами пыталась уловить смысл. Потому что сюжет меня крайне интересовал.

Иван Варленович побарабанил по столу пальцами, а я вдруг поняла, что у него не хватает фаланги на правом мизинце. Это как-то покоробило, и показалось мне особо зловещей деталью. Очень хотелось узнать, кто же он. Явно не пенсионер, любящий речные круизы.

– С тобой кто-то говорил? – задал вопрос Иван Варленович, глянув на Павла исподлобья.

Павел хмыкнул.

– Не считая любимой женушки? Говорили, дядь Вань, говорили.

– Судя по твоему тону, разговор вышел нехорошим?

Павел молчал, только смотрел на друга деда. А вот я начала хмуриться. Мне тоже хотелось задать Павлу несколько вопросов, но я, во-первых, побоялась, а, во-вторых, никак не могла эти самые вопросы сформулировать. Поэтому сидела рядом с ним и молчала.

– Пока дело было в имуществе, разговор был один. Оставил всё на семью жены и уехал, это всех устраивало. Меня устраивало, тестя моего устраивало. Два Григория почувствовали себя хозяевами, а ещё, наверное, жутко прыткими и умными. Меня списали со всех счетов, надували с прибылью. Я это отлично знаю, дядь Вань, вот только не хотел вмешиваться. А Гришка-младший почувствовал себя уникумом, по всей видимости. Так себя и чувствовал, пока речь не зашла совсем о других деньгах.

– Что, Гришка взбрыкнул? Понял, что ты его надул?

– Он жаден до неприличия. И теперь считает, что я его кинул.

Иван Варленович нехорошо усмехнулся, сцепил руки на столе.

– Ну, Паш, они с отцом догадывались, что Глеб подстраховался. Думали, гадали. Но догадываться и точно знать – вещи разные. Совсем другой разговор, что Гришка слишком глуп, чтобы на что-то претендовать свыше того, что уже получил. Я про старшего, с младшим я не слишком хорошо знаком, чтобы судить. Если бы не Глеб, он так бы и состарился на должности районного прокурора. Это его потолок. А теперь, после смерти Глеба, он владелец промышленного холдинга. Это тебе не хухры-мухры. А хочется-то ещё больше. Вопрос в другом: что за сука проболталась? Тех, кто знал, можно по пальцам пересчитать.

– Что знал? – вырвалось у меня. И мужчины на меня посмотрели, будто вспомнили в этот момент о моём присутствии рядом.

Павел смотрел на меня с задумчивостью, явно не знал, что ответить, да и стоит ли отвечать, а Иван Варленович вдруг заулыбался мне, очень сладко.

– Ты меня так и не познакомил со своей спутницей. Юля, я правильно запомнил?

Я кивнула. Иван Варленович на Павла глянул.

– У тебя началась новая жизнь здесь? Что ж, я рад. Давно пора. Я тебе говорил, что когда-то нужно идти дальше, а не оглядываться назад.

– Вчера Юлину квартиру перевернули вверх дном, – сказал ему Павел.

– Ого. Это точно не от большого ума.

– Попытка, как говорится, не пытка.

– Но девочка пострадала?

– Хорошо, что только морально и материально.

А я решила вмешаться и довольно сурово проговорила:

– Я не девочка. И прекрасно понимаю, что происходит что-то плохое. Не надо мне так улыбаться.

– Юля. – Павел положил руку на спинку моего стула, явно пытаясь предостеречь от лишних слов и громких интонаций. А я смотрела на Ивана Варленовича.

– Вряд ли понимаешь, – сказал мне тот.

– Возможно, не понимаю, насколько все серьёзно и опасно, – сказала я ему в ответ, – но лишь потому, что Паша от меня это скрывает. Не понимаю, во сколько оценивается исход вашей игры, и что, вообще, происходит. Но мне это неважно. Я здесь потому, что хочу, чтобы всё поскорее закончилось. И хочу дальше жить нормально с человеком, которого люблю. Чтобы нам не переворачивали квартиры, и не заявлялись неожиданные гости.

– Любишь, значит, – повторил за мной Иван Варленович и весело глянул на Павла. Тот молчал. Молчал, и на меня смотрел. А я подумала о том, что, возможно, сболтнула лишнего. Хотя, что в моих словах было лишним и удивительным? Что я его люблю? Так если бы не любила, не поехала бы в ночь куда-то, не была бы с ним рядом, не держалась бы за его локоть. А сидела бы и рыдала посреди своей разрушенной квартирки. А то и в полицейском участке. Так что, пусть знает.

Я кивнула и повторила:

– Люблю. И была бы весьма благодарна, и ему, и вам, если бы мне объяснили, что всё-таки происходит. А не разговаривали намёками.

Иван Варленович, судя по всему, откровенно веселился. А когда на Павла посмотрел, сказал тому:

– А она у тебя молодец. Смелая.

– Чересчур. – Зотов наклонился к моей щеке и проговорил: – Юль, тебе никогда не говорили: чем меньше знаешь, тем крепче спишь?

Я голову повернула, посмотрела ему в глаза и проговорила в тон:

– Если вспомнить, что сплю я с тобой, любимый, то спокойнее от моего незнания, мне не будет. Предпочитаю знать, чем и ради чего рискую. Ты сам сказал, что двери нам чуть ли не топором отжимают!

Мы с Пашей таращились друг на друга, со значением, а Иван Варленович вдруг расхохотался. И даже похвалил:

– Молодец. Так ему!

А Павел отвернулся от меня, откинулся на спинку стула и некоторое время молчал, мне показалось, что обиженно дулся. Мой тон ему не понравился. Затем, по всей видимости, пришёл к какому-то выводу, кинул взгляд за плечо, желая удостовериться, что вокруг нет чужих ушей.

– После смерти деда, – начал он негромко, переглянувшись с Иваном Варленовичем, – я должен был взять на себя его бизнес. Он довольно обширный, и, на самом деле, поделен между несколькими людьми, в том числе, мой тесть имел хорошую долю. Наши с Таней семьи много лет вели совместный бизнес. Но во главе всегда стоял один человек, мой дед. И после его смерти нужен был преемник. Дед хотел, чтобы это был я… моя жена хотела, чтобы это был я. А вот все остальные были не согласны. Включая меня. И когда мои сомнения стали известны, началась борьба. Серьёзная драка. Мой тесть выиграл. Кричал на совете директоров, что он и только он в курсе всех дел, ведь всегда был рядом с дедом, и они совместно вели весь бизнес.

Иван Варленович не удержался и хмыкнул.

– Вели бизнес – это громко сказано, если касается Гришки. У него были связи и очаги давления на людей, всё-таки сколько лет в прокуратуре работал, много знал, много видел. Чего у Гришки не отнять, так это умения давить на больные точки, и знать, где у кого больные места. Одно слово: манипулятор. А всеми делами занимался твой дед. – Иван Варленович с каким-то особым трепетом проговорил: – Глеб – башковитый был, с юности. Я всегда удивлялся, откуда в нём это. Вырос-то в глуши, в рабочем бараке. Его батя даже грамоте особо обучен не был. А сын у него получился что надо. Далеко пошёл. Самородок.