Японии». Анами одобрил это выражение. Ёнаи резко возражал. Однако премьер-министр, опасаясь, что Анами может подать в отставку и обрушить весь карточный домик, поддержал военного министра и согласился с двусмысленной фразой.

И вот барон Судзуки, держа в своих слабых старческих руках плод своей четырехмесячной премьерской деятельности, снова ехал во дворец. Сразу же принятый императором в его библиотеке, Судзуки вложил в руки его величества это поистине приводящее в трепет заявление. Девять часов назад император отдал распоряжение о его подготовке, а теперь он читал его и находил в нем свои слова и выражения. Ему понравилось, что в документе подчеркивался его интерес достичь мира и избежать взаимных упреков. Его основным посылом было желание добиться мира для всех будущих поколений, для Японии и всего мира.

В послании не было упоминания об отмщении. После китайско-японской войны 1894–1895 годов в результате совместного давления трех стран Япония была принуждена вернуть Китаю Ляодунский полуостров. В ту войну дед Хирохито опубликовал императорское послание, в котором объяснялось его решение и содержались слова, которые легко могли быть интерпретированы как призыв к мести за это поражение.

Сакомидзу, человек не робкого десятка, впоследствии так выразился о своей работе над указом, которому он придал окончательную форму: «Это была для меня очень сложная задача, подготовить этот указ. Когда позже я перечитал его, я не мог не восхищаться собой; как только мне удалось составить такие замечательные предложения. Текст был выстроен настолько великолепно, что я удивлялся сам себе». Факт отсутствия в нем слова «нет» и чувства мстительности делает его замечательным документом.

Хирохито одобрил свой указ, подписал его и приложил к нему свою личную печать. Вместе с Судзуки они кратко переговорили о приготовлениях к радиообращению, и адмирал, надеясь, что его гавань уже близка, привез указ на заседание кабинета.

Незадолго до 10 часов вечера сирены возвестили об окончании бомбардировки Японии. 10 августа президент Трумэн отдал приказ не поднимать в воздух В-29, когда ему показали сообщение из Домэй о принятии Японией потсдамских условий. Но Япония тянула с ответом на ноту госсекретаря Бирнса. Президент снова дал команду нанести авиаудар по противнику, чтобы побудить его наконец-то принять решение. Теперь В-29 опять появились в небе Токио, в то время как обсуждался окончательный вариант указа и готовилась его публикация. Все освещение в квартале было сразу же отключено при первом звуке сирен. Блэкаут продолжался до тех пор, пока не был дан отбой воздушной тревоги.

Для ратификации документа требовались только подписи министров. Пятнадцать человек приложили свои печати. После подписания указа Анами категорически потребовал, чтобы радиообращение императора было передано на следующий день. Для тех, кто вступил в борьбу с военными и прекрасно знал об их тактике затягивания, это требование имело зловещий подтекст. Многим политическим деятелям было известно, что положение в Итигая было сложным, если не сказать — вне всякого контроля. Не пытался ли военный министр просто выиграть время, чтобы предпринять какие-либо опасные действия?

Анами убедительно доказывал, что если выступление по радио прозвучит перед рассветом, то это может привести к народным бунтам или к непредсказуемым выступлениям в армии. Симомура предложил перенести все мероприятие на полдень наступающего дня, и кабинет поддержал это предложение.

Но на этом все не закончилось. Когда были разрешены все технические вопросы, военный министр быстро создал новое препятствие на пути принятия документа. Он потребовал, чтобы императорский указ был представлен на рассмотрение Тайного совета, прежде чем дать разрешение обнародовать его. Он объяснял свои действия тем, что в договорах между суверенными государствами вполне мог присутствовать пункт о капитуляции.

Тайный совет был создан во времена императора Мэйдзи императорским указом. Его обязанностью, в числе прочих, было рассмотрение международных договоров и соглашений. Ни один закон или указ не мог быть принят без одобрения Тайного совета. Все попытки Судзуки привлечь Тайный совет на свою сторону путем приглашения его председателя барона Хиранумы на заседания Императорской конференции теперь могли оказаться напрасными в связи с действиями Анами.

Снова возникло подозрение, что министр тормозит работу кабинета, ожидая, пока созреют подходящие условия для какого-то незаконного выступления. Обратились к эксперту в таких делах господину Мурасэ, директору Бюро по вопросам законодательства. Мурасэ рассказал, как он видит полномочия Тайного совета, и компромисс был достигнут. Императорский указ получит силу после публикации в ночь на 14 августа, а Тайный совет рассмотрит его утром 15-го чисто формально.

Текст был передан затем в типографию для публикации в приложении к «Официальной газете». Было 23 часа ночи. Если быть точным, 23 часа четырнадцатого дня восьмого месяца двадцатого года эры Сёва. Это стало официальной датой окончания Тихоокеанской войны Японии.

Напряженная работа кабинета завершилась, и в то самое время, как министры сидели за общим столом и обсуждали актуальные события минувшего дня, перед Того предстал генерал Анами в мундире при всех орденах, с церемониальным мечом на боку, в белых перчатках и с фуражкой под мышкой. В строгой официальной манере военный министр обратился к своему извечному, теперь празднующему победу сопернику: «Я глубоко благодарен за предоставленную мне возможность ознакомиться с черновым вариантом ноты министерства иностранных дел, направленной союзным державам, касающейся вопросов оккупации нашей страны и разоружения армии. Если, по всей видимости, как меня предупредили, дело закончится вполне успешно, мне не стоило столь упорно отстаивать свою точку зрения на Императорской конференции».

Того, оставаясь до конца непреклонным, сухо ответил: «Когда я выдвигал свои предложения в качестве условий для принятия требований союзников, у меня не было намерения представлять их как пожелания японского правительства».

Анами, сохраняя официальный тон, сказал: «Я глубоко обязан вам за все, что вы сделали».

«Он был сама вежливость, — заметил Того. — Во всяком случае, мы обменялись любезностями при расставании и выразили удовлетворение, как хорошо, что все закончилось».

Анами побывал также в резиденции Судзуки. Дело шло к полуночи, и официальное сообщение было уже опубликовано. Сакомидзу и Судзуки сидели в одиночестве в кабинете премьер-министра. Они глубоко переживали те беды, через которые прошла Япония во время войны. Они были страшно уставшими, но довольными тем, что самое худшее уже позади. Послышался стук в дверь, и вошел Анами. Он встал перед Судзуки, храня молчание, и наконец произнес: «С тех пор, как возник вопрос, каким образом можно закончить войну, я постоянно выступал против. Боюсь, что слишком досаждал вам. Я приношу свои глубочайшие извинения. Моим истинным намерением всегда было защищать интересы нашей страны. У меня не было другой цели. Прошу это понять».

Глаза Анами подернулись влагой. Судзуки встал