В министерской машине Нагатомо поспешил по ближайшему адресу, где такое устройство имелось. Это было секретное место Эн-эйч-кей, предназначенное на случай чрезвычайных обстоятельств, и находилось оно в подвальном помещении современного офисного здания «Дай Ити иншуэренс компани», расположенном недалеко от дворца. В этом здании генерал Сидзуити Танака, командующий Армией Восточного округа, имел свою штаб-квартиру на седьмом этаже. Это было, возможно, одно из самых безопасных мест во всем городе, и по этой причине и было выбрано корпорацией Эн-эйч-кей.

В то время как инженер корпорации мчался к зданию «Дай Ити», стройный молодой офицер в мундире со знаками различия военного министерства медленно подходил к парадному входу. Он вошел в здание, поднялся на лифте на седьмой этаж, где находился штаб Тобугун (Армии Восточного округа), и вошел в приемную командующего. Под маской женственного лица и вежливых манер скрывалась твердая воля и крайний фанатизм майора Кэндзи Хатанаки.

Зная, что Такэсита, Инаба и Арао отказались от всех планов переворота, Хатанака встал во главе заговора и действовал по собственной инициативе, стремясь помешать предателям встать во главе священной страны. Он имел твердое намерение осуществить переворот согласно ранее принятым планам и уже получил поддержку от офицеров Императорской гвардии среднего и низшего состава. Его друзья работали с генералом Умэдзу, надеясь склонить его на свою сторону. Он рассчитывал и на поддержку Анами. Но сейчас Хатанака решил задействовать в своих планах также Тобугун. Так как Армия Восточного округа контролировала весь район Токио, ее содействие было жизненно необходимо.

Хатанака обратился к дежурному офицеру, сказав, что он желает переговорить с генералом Танакой. Ординарец посмотрел на офицера с тонкой талией в мятой форме цвета хаки и спросил, в чем заключается его дело. Хатанака не захотел раскрывать цель своего визита, заявив, что он может рассказать об этом только генералу. Возникла словесная перепалка; Хатанака не желал отвечать, а дежурный офицер не позволял ему пройти к Танаке. Шум дошел до генерала, и он открыл дверь, чтобы выяснить его причину.

Танака носил длинные, с заостренными концами усы, а его голос отличался только двумя тонами — спокойным, мягким и взрывным и гневным. Громкий спор прервал ход его размышлений, и Танака был настоящей реинкарнацией японского бога гнева и разрушения, когда он появился на пороге и взревел: «Что здесь происходит?»

Когда ему сказали, что майор Хатанака хочет видеть его по делу, о котором он не хотел говорить, Танака упер руки в бока и проорал: «Ну, ты дурак! Зачем ты только пришел сюда? А я знаю причину… тебе даже не нужно открывать свой рот… вон отсюда!»

Танака был явно предупрежден, и Хатанаке было нечего сказать. Его лицо побелело, он поклонился и тихо вышел. Должен был быть иной подход к Тобугун, подумал он. Дело было слишком важным, чтобы можно было отказаться от него из-за временной неудачи. Хатанака возвращался в Итигай, шел вдоль многочисленных заборов и заграждений из колючей проволоки вокруг воронок от бомб и зияющих пустотой провалов в земле, где прежде стояли современные офисные здания японской столицы. Следующим пунктом его плана было попытаться заручиться поддержкой его коллег-офицеров в военном министерстве.

Военный министр Анами покинул заседание Кабинета министров около трех часов дня и вернулся в военное министерство. Когда генерал уходил с заседания, вся бурная деятельность министров прекращалась; без него, и это не было преувеличением, ни одно постановление не могло быть принято. Перерыв в работе продолжался до его возвращения.

В 15:30 Анами собрал начальников всех отделов, руководителей учебных и других учреждений, находившихся под управлением военного министерства. «Император принял решение, — сказал он, — и все действия армии должны быть строго согласованы с ним. Императора больше всего беспокоит поведение военных. Император сказал, что в случае необходимости он примет особое императорское обращение к армии, чтобы верные ему солдаты поняли его решение. Остался всего один выход. Единственно верный путь для армии — пойти настречу пожеланиям императора и выполнить его волю».

Генерал замолчал, задумавшись на минуту. «Отныне Японию ждет агония. Но даже если это будет означать спать в полях и есть камни, я призываю вас сделать все, что в ваших силах, и сохранить наше национальное государство».

Вслед за ним слово взял Ёсидзуми. Он рассказал о том, как проходила Императорская конференция, и о чем думал император, принимая решение. Затем генерал Вакамацу, выступая от имени всего министерского персонала, обещал оказать поддержку во всем, что касалось проведения в жизнь решения императора.

Анами прошел в свой кабинет и попросил секретаря принести ему два чистых листа бумаги. Полковник Хаяси вручил их военному министру, решив, что Анами наконец решил подать в отставку. Но нет, Анами спокойно отложил листы в сторону, затем попросил Хаяси следовать за ним. Анами поспешил сесть в лимузин и вернуться в резиденцию премьера на заседание кабинета. Ничего больше не было сказано об отставке и об отложенных листах бумаги.

По мере того как ожидание затягивалось, члены технической группы записи, находившиеся в импровизированной радиостудии, устроенной на территории дворца, и привыкшие к посекундному хронометражу во время работы, начали все больше раздражаться. Они то садились, то вставали. Они вновь и вновь проверяли исправность микрофона, усилители и другое оборудование. Они курили, вновь садились и вставали. Однако ничего не происходило, не поступало никаких сообщений, когда начнется запись, ничто не указывало на то, что она вообще состоится.

Существовало рациональное объяснение, почему им не могли доложить об этом. Одна из причин заключалась в том, что кабинет все еще не получил от Сакомидзу проект указа, хотя было уже 4 часа дня. Другая причина была в том, что в правительстве еще так и не пришли к единому мнению, о чем можно было сообщить в указе, а о чем следовало умолчать.

В то время как кабинет приступал к окончательному обсуждению проекта указа, в другом месте в ста ярдах от здания правительства начиналось другое заседание. Профессор Асада делал доклад об атомной бомбе и средствах борьбы с последствиями ее применения для сотрудников министерства внутренних дел. Он осознал, что не только военные умы были невосприимчивы к фактам. Заключение, к которому пришли гражданские бюрократы, казалось ему абсолютно неадекватным: «Японцам необходимо носить белые одежды. Белое отражает радиацию. Человек, одетый в белое, не получит ожогов на расстоянии, но открытые участки тела могут быть обожжены. Так как белый материал достать невозможно, люди должны использовать в качестве его замены белые простыни.