Шрифт:
Закладка:
Он колотил по железным прутьям. Пинал их. Тряс. Но прорваться сквозь них невозможно: я уже бил по ним железной рукой, и безрезультатно.
– Михей!
Что я сделал этому бедняге? Кудрявый темноглазый человек, определенно рутенец. Я никогда не встречал рутенца, который не любил бы хмуриться. Даже успокоившись и усевшись поудобнее, он не сводил с меня глаз. Как трогательно, когда кто-то тебя так любит, но у нас не было общего языка, поэтому ухаживаниям придется подождать.
Я закрыл глаза и подумал об Элли – демонической Элли с черными глазами без белков, пахшей лилиями и ничем больше. Видеть ее было самым большим счастьем в моей жизни, поскольку, хоть и знал, что это не она, я все же позволял себе верить. Потому-то моя вера и сделала стольких людей счастливыми. Но теперь я понимал, что моя вера, подобно черноглазой Элли, – лишь кожа истины, надетая на тело лжи. Это был туннель, освещенный мрачным светом, и чем глубже в него заходишь, тем сильнее блуждаешь.
Если Архангел реален, где он был, когда я топил трехлетнюю дочь шаха? Справедливый и добрый, истинный бог остановил бы меня, ради ее души и моей. Именно в тот момент я почувствовал, что наконец отомстил за Элли, однако гнев разгорелся с новой силой. И до сих пор бушевал внутри, но теперь некого было винить, кроме самого себя.
Молодой рутенец уснул. Даже гнев нуждается в отдыхе. Может, мне тоже нужно поспать. Может, в темноте снова придет Элли. Скорее всего, она уже получила что хотела, и я остался в одиночестве. За исключением единственного человека, который точно придет, хотя бы для того, чтобы посмотреть на черту, которую провел по моей душе.
– Почему? – спросил я Ашеру, когда она появилась возле моей камеры.
Она посмотрела на меня без всякого выражения. Как могла эта девушка быть единственной, кто знал бога? Как могли все остальные, латиняне, этосиане или верующие в какое-то Колесо, так заблуждаться?
– Что «почему»?
– Почему она не вернула мою Элли? Моя Элли была полна света и прожила бы хорошую, полную жизнь. Вместо этого она вернула старика, цепляющегося за трон, как грибок цепляется к ногам.
– Что бы ты сделал, если бы она вернула Элли?
– Любил бы ее! А она любила бы меня. Еще одна добрая душа освещала бы мир, вместо той, что отовсюду высасывает свет.
Пока мы спорили, рутенец тихо похрапывал.
– Ты стал бы слабым. – Ашера опустила взгляд и вздохнула. – Ты цеплялся бы за этот несовершенный мир еще сильнее, чем сейчас. – Она посмотрела мне в глаза. – Пойдем со мной к Спящей, и мы все исправим.
– Каким образом? Выжжем из мира грех? Заморозим его до смерти? Я не хочу в этом участвовать. Больше мной не будут манипулировать мстительные боги!
– Спящая не хочет убивать свои создания. Она хочет творить. Хочет видеть новые сны и хочет, чтобы мы все разделили с ней этот мир. Ты и я, вместе, станем апостолами, которые сделают это возможным.
Как те лица в парящем бриллианте. Как павлин с человеческой головой. Как морская звезда с человеческим глазом. Я не хотел ничего этого в своем мире. Но Ашера хотела. Из ее глаз струился свет веры, когда она говорила о своей богине.
– Ты совершила огромную ошибку, Ашера. Я не апостол, которого ты ищешь. Я отказываюсь им быть. Я лучше умру в забвении, чем запомнюсь пророком твоего бога.
– Спящая отняла у тебя все, так что тебе больше нечего терять. Она готовила тебя к этому с рождения. Ты Зачинатель.
– Нет! Я отвергаю твоего бога! И моего отвергаю за ту роль, которую он сыграл во всем этом. Отвергаю всех богов! Если и будет какой-то бог, то лишь тот, которого я создам сам. Я построю его из железа, если потребуется. Лучшего бога, такого, в которого стоит верить. Но он не будет похож на того, которого показала мне ты!
Мои крики разбудили рутенца, и он стоял у решетки, открыв рот от удивления. Но он смотрел не на меня. Его темные глаза не отрывались от Ашеры. Он задрожал и что-то прошептал. Ашера повернулась и прошептала что-то в ответ.
Прибежал услышавший мои крики стражник; Ашера дотронулась до его щеки, и он рухнул на пол с сосульками вместо глаз.
– Я не оставлю тебя, Михей, – сказала Ашера. – Я буду ждать, пока твое сердце не переварит правду.
– Ты говорила, нам всем приходится выбирать. Вот я и выбираю. Я выбрал остаться здесь, где люди, рядом с которыми я служил и сражался, накажут меня за мои многочисленные преступления, а не идти с тобой к богу.
– Я тебя не оставлю. – Ашера просунула руку сквозь прутья решетки. – Дай мне прикоснуться к тебе.
Я схватил ее руку своей железной. Но огонь внутри угас. Холод от прикосновения Ашеры пробрался по руке к плечам. Но я не отпустил ее руку. Хотя я презирал ее бога, она мне нравилась, и с каждой нашей встречей это чувство становилось сильнее. За всей этой набожностью и колдовством скрывалась женщина с таким же разбитым сердцем, как мое собственное.
Но тут холод достиг моего лица и ужалил в мозг. Я отпрянул, и ее рука безвольно повисла.
– Почему так происходит, Ашера? Почему ты распространяешь своим касанием холод?
Она почти улыбнулась – той легкой улыбкой, что скрывает печаль. На этом лице я приму любую улыбку.
– Это проклятие, наложенное маридами, племенем джиннов. Чтобы меня никто не полюбил.
– Почему они это сделали?
– Потому что я отвернулась от них и заключила сделку с джиннами Глубины, обитающими в Лабиринте.
– Зачем? – Я едва не закрыл уши, как ребенок, пытающийся заглушить страшную сказку. – Зачем заключать сделку с демонами?
– По той же причине, по которой это сделал ты. Чтобы получить то, что хочу.
– И чего ты хочешь?
– Я не такая, как ты. Мне не нужна власть. Я не такая, как этот сломленный человек. – Она повернулась к рутенцу, который продолжал смотреть на нее, но теперь плакал. – Мне не нужна любовь. И месть. И искупление. Я хочу лишь истины.
– Тогда ты не похожа ни на кого из тех, кого я знаю. Для нас истина – это то, что можно согнуть, чему можно придать форму, как металлу, в соответствии с нашими целями.
– Когда истина становится целью, все остальное отпадает. Я была за завесой невидимого, как ты сейчас. Но это породило лишь новые вопросы. Кто были эти джинны, которые управляли ветром, огнем и водой?
