Саня был рад услужить шефу, что-то собрал в тарелку, а остальное принялся слизывать с живота и коленей начальника.

Такого дерьма Ларику в жизни не приходилось видеть.

Остальные хохотали, подбадривали Саню и показывали, где ещё много осталось. Возможно, кто-то желал бы на месте Сани оказаться, так как в конце экзекуции Самгин шлёпнул Саню по заднице и, смеясь, сказал: «Вижу. В самой говенной ситуации на тебя можно положиться. Учту непременно. Иди рожу умой, а то блевану сейчас».

Саня ушел, окруженцы, хохоча и юродствуя, тоже разошлись. И только молодой парень, который вытаскивал Самгина из бассейна и чем-то его отпоил, внимательно смотрел на Ларика.

— Видел? А те, под Иканом которые бились, стали бы они пузо своему Серову облизывать? Не стали бы!! То-то! Не стали бы!

— Так и он бы такое не стал делать, — резонно возразил Ларик.

— Правильно. Не стал бы. Он в них уверен был. Жизнь за него отдадут, а лизать не станут. И я в своих уверен. Эти — станут! И при первой же возможности спихнут меня с кресла и затопчут с удовольствием. Ты даже себе представить не можешь, какие ничтожества вами управляют.

— А Вами?

— Хоть ты и смелый, но не борзе-е-ей! Мне так вот вылизать никто не предложит. Потому что знают…

— А что же вы этих не замените?

— Легко сказать. Это извечная проблема. А где лучше-то найти? Вроде нормальный приходит, в глаза смотрит честно. А потом … ать! И на воровстве или обмане пойман. Думаешь, почему они все лизать готовы? Да потому, что я их подноготную знаю, все их делишки. Боятся! У меня на каждого из них два тома делишек их пакостных. На страхе держаться. Только своим родным и можно доверять. Слушай! — вдруг как бы невзначай встрепенулся Самгин, — а ты, ведь, не женат. Так, может, породнимся? Ну, не красавица она у меня, но с лица не воду пить, как говорится, а темной ночкой все кошки серы. И нос мне твой нравится. Забить бы эту картошку в генах этих на х*й. Надоело. Ну, как тебе?

— Вы же меня совсем не знаете, а дочь любимую готовы отдать уже…

— А мне и не надо знать ничего про тебя, я и так всё вижу. Мужики уважают. Перед должностью не гнешься, руководишь взглядом одним. Насчёт любви — хе*ня это всё полная, сказочки, басенки для девиц. Дети родятся — перестанешь и на нос её смотреть, а всё остальное у неё, как и у всех — вдоль. Не поперек. А прочее? Да чушь собачья всё прочее, — Самгин увлекся.

— Да не, не могу я, — Ларик лихорадочно соображал, как отвлечь неминучего тестеньку от темы. Случайно он встретился со смеющимися глазами того парня, на конце стола. Парень выразительно, щелкнул пальцами по бутылке.

— Может выпьем, Илья Сидорович.

— А чо это ты? То — не пил, то — давай выпьем? Давай! Я никогда против не был. Тут закалка необходима. Эй, малый, налей-ка нам. Тебе водки?

— Да водки, — Ларик снова посмотрел на парня, тот, поняв игру, зажал руками горло, как будто оно у него болит и потом сел, раскинувшись, как умирающий, на кресле, и весело по-свойски улыбнулся.

— Ну, давай, за твоё здоровье, — Самгин слегка чокнулся с Лариком тонко звенящими хрустальными рюмками.

— Да, вот этого мне не помешало бы, здоровья-то, отклонение у меня, — невнятно промямлил Ларик, так ничего и не успев придумать с горлом, и опрокинул рюмку залпом, закусив солёной красной рыбой.

— Не боись, как говорится. Какое отклонение? Тут у нас всё схвачено. Парильщик же сказал, что ты двужильный и здоровый. Остальное — чепуха. Главное аппарат у тебя заиб*ние сплошное, вон как все оглядываются, чо ты прикрываешься? Да не смущайся ты, хрен е*учий. Пусть те смущаются. У кого нет ничего. Как ни крути, а и х*ями мы тут меряемся. И по этой статье мы с тобой их всех тут забиваем на*уй. И «королей» бы забили, если бы они не такие впечатлительные были, — Самгин довольно заржал. — Представляешь, сразу квартирку в центре, машину. А там родит — и как по маслу. Что ни говори, а к родной пи*де привыкаешь, как к шапке ушанке — это кто-то из великих сказал. Баб тоже сможешь иметь. Только чтобы я не узнал. Не дай бог! Зашибу нах*й и тебя, и её, чтоб неповадно было мужиков чужих соблазнять.

— Да нет, не могу я, я же говорю, — Ларика посетила удачная, как ему показалось, мысль.

— Да чо ты не можешь-то?

— У меня в родне урочные, через одного, мужики были.

— Какие ещё урочные?

— Шизофреники. С виду нормальные, а по ночам иногда кузнечиков в кровати ловили вместо бабы. И проявляется, главное, это дело, когда уже женятся.

— Самгин ошарашенно вылупился на Ларика: «Ты чо несёшь? Какие кузнечики? Ты же женат не был? Откуда знаешь?»

— Так в том и дело, что не был. А что бы ты мне потом сказал, когда это вскроется? А? И сейчас вон голова трещит, а вроде и не пил много.

— Вот видишь, честный ты. Я сразу это в людях вижу, — в голосе Самгина явно слышалась издевка. Иди к этой б*яди, ждёт, ведь, без моего приказа спать не уйдёт. Она такое умеет! Закачаешься. С женой такого не попробуешь. Сразу от кузнечиков своих вылечишься.

— Да не. Башка трещит чо-то на самом деле, — Ларик блефовал, из последних сил стараясь быть убедительным.

— Ты чо? Перепил что ли? От такой сучёшки отказываешься — самое мясо!

— Блевать тянет чего-то, — Ларик помотал головой, его и вправду слегка поташнивало.

— Ну иди, продышись. Наблюешь ещё тут. А х*р у тебя загляденье просто. Жаль, что шизик. Я лекаря к тебе пришлю. И ты мне кончай тут,… голова у него болит. Не баба, ведь. Деньги заплачены, отработай.

— Да ты не беспокойся, насчёт работы всё тип-топ будет, я на автопилоте. Я доведу их до конца, допоём. Не беспокойся, — Ларик был рад-не-рад, что отвязался, похоже, от непрошенного родства.

Зря он радовался, лучше бы понаблюдал, как Самгин с него прищуренных глаз не спускает, как кот, увидевший мышку в траве и не собирающийся с ней расстаться.

Отдохнувшие мужики спели ещё несколько песен, и Ларик даже слезу в глазах Самгина заметил, прикрытых рукой. Стало немного жалко его, по сути одинокого и, в общем, неглупого мужика. Ну, наглого, ну фанфаронистого. А кто без греха? И дочь тут ещё с ногами сосиской и с поросячьим пятаком…

— Ну