там всех так хоронят. Самое почетное место. Там тоже ранжир соблюдается. Прикинь, я примерно вот знаю, где там моё место. Это, как заедешь на главную дорогу, сразу направо аллея такая. Аллея героев. Ну, вот там. Там могилы редко стоят. Чтобы всегда можно было вложить, кого надо между кем-то и кем-то. Такие дела. Но это так будет, если меня на повышение не потянут, что очень даже вероятно. Самых-то первых не трогают — от греха подальше, пусть тут уж блюдут. А вот молодых и перспективных, как я примерно, этих теребят. Теребят! Поживём, увидим, как говорится. А тогда-то я дрогнул, честно сказать, — Самгин замолчал. То ли задремал, то ли вспоминал.

— Ну, и как ты потом? — Ларик видел, что Самгин расклеивается от выпитого и сел, чтобы в случае чего парильщика позвать

— А! Просто! Я же говорю, жена — пропуск! Связи-то у моей оставались! Она с детства там крутилась. Кому Первый секретарь, а кому и дядя Лёня. Ну и всё. Я у неё вроде любимой красивой игрушки был, всё смеялась: «Ты для улучшения породы нашей.» Улучшал, как мог, ждал, пока мне мой случай не подвернулся, с её подачи, само собой. Ну и покатило дальше. Тут главное вовремя на рельсы встать правильно. Дальше само катит.

Сын родился. Вот кто по улучшению пошел! Красавец! У меня на него большие планы, далеко парень пойдёт, молодой ещё, но борзой. Это хорошо.

А вот доченька… — люблю её заразу. Но ноги-то все в мать — сардельки! И нос! Посередине лица — картошка с дырками наружу. И никуда от этого! — Самгина совсем развезло.

— Может, пойдём, в бассейне прополощемся? — предложил Ларик.

— А чо? Пойдём… — Самгин неловко слез, почти свалился, с полка, Ларик вовремя его поддержал.

— Только ты не думай… У неё женихов всяких — хоть лопатой. Да только я их всех насквозь вижу. Рвутся к власти все. Выше! Слаще! Больше! А ху-ху…? Не…? Ты понимаешь, мне бы человека хорошего, чтобы любил её, дуру, … а я бы помог бы. Всё, — Самгин — приставил палец к губам, оглянувшись вокруг, — тут — тихо! Тут мы замолчим и полезем в бассейн… — Самгин неловко плюхнулся, подняв тучу брызг и вынырнул, как бегемот, сначала распластавшись на дне.

— Эй, там блюда нам заменили? Давайте к столу все, хорош сиськи мять, успеете. Я слушать хочу моих новых друзей. И вы слушайте. Илларион… Эй? Ты куда?

— Нам настроиться надо, — Ларик отодвинул руки сильно захмелевшего Самгина. И к тому тотчас подошел незнакомый парень, помог вылезти из бассейна и повел к столу, запахнув на нём простыню.

Когда «казачки» были готовы петь, Ларик обернулся и увидел, как на него совершенно трезвыми насмешливыми глазами смотрит Самгин.

— Что такое он выпил, гад? Только что, же, был в бандуру? Что-то Леон такое говорил когда-то… — но размышлять Ларику было уже некогда, надо было деньги отрабатывать. Пели на своё усмотрение. По заведенной с самого начала привычке, Ларик перед каждой песней давал кратенькую историческую справку, когда и чему была посвящена песня. Эффект от этого всегда был двойной. Сейчас он сомневался, дойдут ли слова его до этих пьяных ушей?

Дошло.

Гости Самгина сидели задумчивые, забыв про тарелки и еду. Девиц куда-то засунули с глаз долой. Наконец, после девятой песни, Самгин не выдержал: «Слышь, мужики, дайте перекуру. Душа рвётся нахрен. Командир, — он глазами нашел Ларика, — иди сюда, садись рядом. А ты, — Самгин ткнул пальцем в плечо своего соседа справа, — брысь, отвали на х*й на другое место. Иди сюда, приятель, утешили вы нас. Тебе деньги ещё не отдали?»

— Так не вечер же ещё?

— Ты уже мне вечер сделал. Я в должниках ходить не люблю. Эй, мажордом, или как тебя? — Деньги давай! — тотчас, парень с бабочкой оказался рядом, принес конверт и сунул его в руку Самгину.

— Ты чо?! Это ему, а не мне, — Самгин положил руку на плечи Ларику. — Можешь не пересчитывать. Как договорились, тут не ошибаются. Ошибки тут слишком дорого стоят. Понял?

— Понял. Спасибо, — Ларик протянул деньги через стол мужикам.

— А вы их на стол у себя положите, никто не возьмёт. Идите, отдохните, коль устали, там терраса, и девицы там, — после таких слов, мужики дружно двинули в противоположную террасам сторону, вызвав гомерический хохот всех остальных.

— Утешил, утешил ты меня, — Самгин легонько похлопал Ларика по плечам. К их разговору прислушивались. — Эй, а вы чо тут уши развесили? Идите, воздух мне тут сивухой не портите, поговорить с человеком надо, — вокруг них мгновенно образовалась пустота, Ларик ловил на себе ироничные и даже злые взгляды.

— Да пофигу, мне с ними не детей крестить, но это шака-а-а-алы, — услыхал Ларик, занятый тревожной мыслью: «Что ему надо от меня? Или он просто в уматень набрался, всё-таки?»

— Голову, поди, ломаешь, что мне от тебя надо? — как бы услышав Лариковы мысли усмехнулся Самгин. Ларик промолчал, молчаливо согласившись с вопросом.

— А ничего мне от тебя не надо. Наоборот, предложить хочу.

— Что предложить?

— Что? Во-первых дружбу.

— Так Вы же меня не знаете. Какая же может быть дружба?

— Во! Так и знал! Сразу отодвинул на километр, снова на Вы. Молодец, — задумчиво сказал Самгин. — Не ссыкливый ты мужик, гордый. Нормальный, в общем. Как и те, про которых песни вы тут поёте. Про настоящих мужиков песни ваши и для настоящих мужиков, а не для этого… — он обвел глазами компании своих «денщиков», рассосавшихся группами по залу, — … повидла.

— Что уж Вы так? Они тоже слушали…

— Они?! Слушали?! Хочешь на вшивость проверочку проведу, прям при тебе?

— Да не, зачем это…

— А затем. Вот я слушаю вас и понимаю — мужики! И я в душе, такой же, как те, под Иканом. И от голоса твоего дрожь по шкуре! Не мурашки, а волны бегут по телу. Зубами бы любого загрыз, встань кто на дороге в такой момент! И жизнь не жалко за друзей, что об руку с тобой бьются, положить. И трепещет всё во мне! Пусть косточки мои растащат звери по полю. Пусть! Зато дело правое живёт. А вот эти вокруг? Думаешь, друзья? Холопы они жадные, плебеи. Да вот, смотри, любуйся!

Самгин взял со стола тарелку и как будто случайно вывалил её на себя, на голую волосатую грудь, на колени.

— Ой, мать моя женщина! Эй, Саня, — он позвал одного из своих соседей по столу, — подь сюда, глянь, как я обделался. Черт, салат-то дорогущий, икра сплошная с орехами, ну-ка давай, слизни, что