Критики-космополиты и их последователи на прошедших в Ленинграде собраниях всячески пытались оправдаться и под прикрытием половинчатых, формальных признаний некоторых своих ошибок избежать ответственности. Выступавшие коммунисты и беспартийные писатели и работники искусств дали политическую оценку космополитическим, буржуазно-эстетским теориям и сурово осудили антинародную практику ленинградских подголосков Гурвича и Юзовского»[656].

Но это было только начало – руководство страны требовало разобраться с космополитами со всей строгостью, и ленинградское партийное руководство дало понять, что «борьба с космополитизмом» не закончилась. 17 февраля в переполненном зале Дома искусств состоялось собрание «актива работников искусств Ленинграда», в работе которого принимал участие секретарь горкома ВКП(б) по пропаганде Н. Д. Синцов. Б. Ф. Чирсков, чей основной доклад был заранее одобрен в горкоме, выступал непривычно резко:

«Дрейдены, Янковские, Березарки и иже с ними, – говорит далее тов. Чирсков, – создавали атмосферу, в которой глушилось чувство гражданской ответственности и чести. ‹…› Мы должны выкорчевать последствия их вредоносной деятельности, – говорит докладчик, – разоблачить всех врагов нашего искусства»[657].

Литературоведов на этом собрании не касались, но художественным и музыкальным критикам досталось практически наравне с театральными: глава ленинградских художников, член-корреспондент Академии художеств, депутат Верховного Совета РСФСР В. А. Серов выступил с речью о вредоносной деятельности критиков в изобразительном искусстве, а директор Ленинградской консерватории П. А. Серебряков и музыковед А. В. Оссовский прошлись по деятельности музыкальных критиков.

В. А. Серов не упустил возможности отметить своего давнего оппонента:

«Ленинградский “критик” Пунин открыто воспевает западный декаданс, ориентируя на него молодых советских художников. Вся практика этого “воспитателя” молодежи говорит, что перед нами убежденный космополит, пропагандист формализма!»[658]

Ленинградские писатели пока были в замешательстве. 16 февраля состоялось заседание партбюро Ленинградского отделения ССП, на повестке дня которого стоял вопрос «О подготовке к партсобранию 21 февраля 49 по вопросу о состоянии театральной критики в Ленинграде»[659] и обсуждался предстоящий доклад А. Г. Дементьева. Однако никаких конкретных жертв избрано пока не было (из Москвы еще не поступило соответствующих указаний), а потому ограничились обличениями общего характера. Слово взял парторг ЛО ССП:

«Антипатриотические явления – говорит т. Лосев – в условиях нашей Социалистической Родины – это глубоко враждебные явления, это вылазка врага, в данном случае это диверсия на идеологическом фронте, мешающая развитию нашей социалистической культуры, нашей советской литературы и драматургии, и это обязывает нас, работников идеологического фронта, внимательно посмотреть с позиций, которые диктует нам партия и правительство, все ли благополучно в творчестве наших писателей, в практической работе руководящих работников писательской организации»[660].

Партсобрание состоялось 25 февраля 1949 г. при участии заведующего отделом пропаганды и агитации Ленинградского горкома В. И. Смоловика; основной доклад был сделан А. Г. Дементьевым[661]. Доцент филологического факультета ЛГУ в своей обличительной речи практически не касался «космополитов от литературоведения» и вел разговор преимущественно о критиках. Отдельно он распекал и того, кто не принадлежал собственно к корпорации писателей, – лауреата Сталинской премии 1941 г., режиссера и профессора ЛГУ Л. З. Трауберга (он, как выясняется, также был членом ССП), поскольку решение по его кандидатуре уже было одобрено в горкоме. Приговор ему вошел в резолюцию партсобрания: «Правлению ЛО ССП исключить из Союза Советских Писателей растленного космополита Л. Трауберга»[662].

В прениях по докладу выступало 19 человек, в том числе профессор Л. А. Плоткин, который остановился на работах «литературоведов‐формалистов» Б. М. Эйхенбаума, Б. В. Томашевского, В. М. Жирмунского, Г. А. Гуковского и М. П. Алексеева[663]. Но самая суровая критика досталась Г. А. Гуковскому, которому припомнили доклад «Ленинградская проза 1947 года», сделанный профессором 20 мая 1948 г. Против него выступил прозаик и драматург А. Г. Розен[664], который начал с цитаты из того доклада Г. А. Гуковского:

«“Люди в военных вещах получаются мелкие. Замечательные русские люди, а не вырастают в герои потому, что взяты мелко. Герой не получается оттого, убьет ли он 100 немцев или одного”.

Эти высказывания дезертира Гуковского[665] просто отвратительны. Я не присутствовал на собрании, на котором Гуковский высказывал такие вещи, но как не совестно ему перед людьми, которые защищали Ленинград, говорить, что убить одного немца или сто – это одинаково. Я считаю, что мы – коммунисты – обязаны более бдительно относиться к тем отвратительным высказываниям, которые на протяжении последнего времени звучали из разных уст»[666].

Необходимо отметить, что с момента своего избрания руководителем ленинградских писателей А. Г. Дементьев практически перестал выступать на «литературоведческие» темы, т. е. его критика касалась более писателей, нежели литературоведов. На ниве литературоведения уже подняли головы А. С. Бушмин, Г. П. Бердников, причем и у них появились достойные помощники.

Даже в стенах родного университета А. Г. Дементьев старался выступать в качестве представителя писателей:

«12 марта состоялось заключительное пленарное заседание научной конференции студентов Ленинградского университета имени А. А. Жданова. Был заслушан доклад доцента А. Г. Дементьева “За большевистскую партийность в театральной и литературной критике”»[667].

«С исчерпывающей полнотой и убедительностью докладчик раскрыл перед слушателями сущность блудливых разглагольствований безродных космополитов, подвизавшихся в качестве театральных и литературных критиков и из года в год шельмовавших и оплевывавших лучшие произведения советской литературы.

А. Г. Дементьев показал, что лживые россказни Юзовского, Гурвича, Янковского и прочих о “наднациональном искусстве”, о “свете мастерства, идущем с Запада”, – прямая дорога к оправданию лицемерного по форме, свирепого и человеконенавистнического по содержанию тезиса о наднациональном правительстве, который плохо скрывает стремление бизнесменов Уолл-стрита к мировому господству.

Доклад был выслушан с огромным интересом и вызвал глубокое удовлетворение слушателей»[668].

130‐летие ленинградского университета под запретом

Февраль в ленинградской науке о литературе прошел без оргвыводов и шумных собраний – в Москве и Ленинграде происходили более серьезные события.

Еще с двадцатых чисел декабря начали арестовывать членов Еврейского антифашистского комитета, пик арестов пришелся на конец января. В феврале об этом стало известно и в Ленинграде. В университете откровенно боялись за судьбы профессоров‐евреев. Ю. М. Лотман вспоминал:

«Однажды, зайдя к Мордовченко (каждое посещение для меня было событием, и прежде чем звонить в дверь, я долго стоял на лестнице и волновался), я застал его испуганно-встревоженным. Понижая голос, хотя разговор шел в его квартире, он сказал мне, что в Москве арестован еврейский антифашистский комитет. Я совершенно не понял, почему он так взволнован, мало ли кого тогда арестовывали. В дальнейшем события развертывались очень