— Ах, вот оно что!

А когда Миоко спросила, кто вчера танцевал, он или Мандзабуро, в удлиненных глазах и на губах Мунэмити мелькнула лукавая улыбка и он ответил:

— Метр Эдзима танцевал.

— О, вы, оказывается, знаете...

— Свое прозвище? Как же, я ведь люблю узнавать сплетни.

— Но ведь вас в похвалу так называют. Правда, Томи-сан?

Миоко обратилась за поддержкой к Томи из вежливости, ведь этикет требовал, чтобы гостья не забывала и о фактической хозяйке дома.

Томи, сидевшая чуть левее Мунэмити — ему и гостье она подала парчовые подушки, а сама устроилась прямо на циновках,— вскинула на Миоко свои черные, удивительно живые и блестящие глаза, быстро перевела взгляд на хозяина и, улыбаясь, ответила уклончиво:

— Да как вам сказать...

Ей, разумеется, известно было прозвище Мунэмити «Метр Эдзима», и она знала, что Миоко говорит правду, считая это прозвище лестным. Больше того, она знала также, почему Мунэмити сегодня вспомнил о нем. Посещения Мандзабуро действовали на него, как доза морфия на морфиниста. Возбужденное состояние у него обычно длилось несколько дней, и он был еще весь во власти вчерашних впечатлений. А тут еще эта гостья... Томи знала, что визит Миоко доставляет Мунэмити большое удовольствие и воодушевляет его.

Несмотря на глубокую антипатию Мунэмити к светскому обществу, несколько человек пользовались его расположением. К их числу принадлежала и Миоко. Тут, конечно, и речи быть не могло о страсти, какую она вызывала в душе Сёдзо. Чувство Мунэмити было спокойным, ясным, в нем не было и тени плотского желания. Это было чувство эстета, любующегося прелестным цветком. Необыкновенная красота Миоко радовала его взор. У него светлело на душе, когда он смотрел на нее. Он знал, что ее муж редкостный глупец, и жалел ее, словно отец, неудачно, выдавший дочь замуж.

Иногда Томи позволяла себе подшучивать над его отношением к виконтессе и делала вид, что ревнует. Но это было лишь своеобразным кокетством. Она хорошо понимала подлинные чувства Мунэмити. Ведь она и сама всегда любовалась красотой Миоко и сейчас с удовольствием смотрела на очаровательную гостью, одетую в нарядное бледносиреневое кимоно.

Миоко сидела на фоне великолепной, расшитой цветами и птицами ширмы, перегораживавшей комнату, которая хотя и считалась «малой гостиной», но была не меньше тридцати квадратных метров. Гостья держалась с подкупающей непринужденностью, и во всех ее движениях была какая-то особая, присущая только ей грация.

Но Томи не испытывала ни малейшей зависти. Она придерживалась того довольно распространенного взгляда, что люди, выдающиеся по своему интеллекту, таланту или общественному положению, не должны вызывать чувство соперничества. Да и разница в возрасте между ними была настолько велика, что Томи ничего другого не оставалось, как только восхищаться Миоко.

Открыв широкую, почти двухметровую раздвижную дверь, представлявшую собой живописное панно, Томи ввела гостью в соседнюю комнату. Здесь в три ряда тянулись вешалки с театральными костюмами, ради которых Миоко и приехала сюда. Разглядывая их, Томи и Миоко завели между собой чисто женский разговор, и Томи невольно воскликнула:

— Такой красавице, как ваша светлость, любой из этих нарядов был бы к лицу!

— О, вы льстите мне, Томи-сан!—улыбаясь, запротестовала гостья.

— Нет, я это совершенно искренне говорю,— ответила Томи.

Миоко вспомнила о госпоже В., которая даже в аристократическом кругу считалась первой щеголихой. Эта дама говорила, что, поглядев на театральные костюмы Но, свои «тряпки» не хочется и в руки брать. Сетовала она и на то, что сейчас нет таких женщин, которые могли бы с достоинством носить караори и нуйхаку 117. Ведь это не то, что крепдешины и файдешины, которые все теперь носят.

— Я хотела бы как-нибудь привезти ее к вам. Вы разрешите? — шепотом спросила Миоко в заключение.

Томи ответила не сразу, и Миоко, с заговорщическим видом приблизив к ней лицо и обдавая ее тонким благоуханием, переспросила:

— Ну как? Можно?

Томи ответила ей взглядом и кивнула в знак согласия, но тут же сказала:

— Однако нелегкую вы мне задали задачу, ваша милость.

Говорить при Мунэмити о родственниках или общих знакомых они могли только намеками, и Миоко сразу поняла, что имеет в виду Томи. Нужно было добиться согласия Мунэмити, который с семьей В. порвал всякие отношения. Еще два-три года назад он был связан с этой семьей, пожалуй, больше, чем с какой-либо другой, но внезапно все рушилось. Произошел разрыв, причины которого никто из родственников не знал. Госпожа В., о которой шла речь, была второй дочерью в этой семье. Она слыла красавицей и вышла замуж за старшего сына князя К. Князь принадлежал к клике Тёсю, в свое время служил в армии, но затем военную карьеру сменил на политическую и занимал виднейшие посты в правительстве, был даже премьер-министром. И в семье В. никто не понял, что именно этот брак разгневал Мунэмити, да так разгневал, что Чудак прекратил с ними всякое общение.

— Томи!

Томи поспешно встала и пошла к мужу, стоявшему в дальнем конце комнаты, возле черных лакированных книжных полок, инкрустированных серебром и золотом. Он передал ей стопочку сложенных вдвое листков белой вощеной бумаги, и она отнесла ее Миоко. Это был каталог костюмов из новой коллекции, отобранных для показа гостье. Мунэмити не поленился собственноручно переписать их своим крупным, четким почерком специально к ее приходу. Уже одно описание давало некоторое представление об их сказочном великолепии.

Усевшись возле вешалки, Миоко развернула каталог на коленях и, просматривая листок за листком, внимательно разглядывала висевшие перед ней костюмы. С увлечением, чисто по-женски, она опять начала обсуждать с Томи красоту узоров, вышивок и расцветок этих изумительных тканей. Услышав за спиной шаги Мунэмити, она быстро обернулась и заговорила с ним:

— Как вы думаете, у мужа в родовом поместье, вероятно, в кладовых есть и костюмы и маски?

— Несомненно, там должны быть прекрасные вещи, если только они сохранились,—- уверенно ответил Мунэмити.

Хотя род Ато вначале принадлежал к числу не очень богатых, постепенно он разбогател и возвысился. Одним из главных источников обогащения Ато были выгодные браки, которые они в течение ряда поколений заключали с дочерьми владетельных князей из центральных кланов страны — таких, как Курода, Хосокава и другие. Мунэмити прекрасно знал историю всех именитых аристократических семей. Он знал, какой образ жизни был характерен для той или иной семьи и кто из них и когда увлекался театром Но. Поэтому он легко мог определить, от кого Ато получили в приданое самые лучшие