Что бы эти тупые нарколыги ни делали, они только играли на руку душителю. Такие безрассудные, неосторожные, они даже на шаг вперед подумать не могли и работать вместе не хотели. В Нью-Йорке в каждом квартале было по двадцать шлюх, но там никто не пырял друг друга в спину. Держитесь вместе, и никакой мудила вас не тронет. Когда я работала в Бостоне, один парень повредил мне шею. И как только все закончилось, другие девчонки набросились на него толпой: «Эй, мы такого говна на своем углу не потерпим. Убирайся на хер, чтоб мы больше тебя здесь не видели!» А ведь они меня даже не знали! У них была гордость за профессию, за ремесло. В Детройте шлюхи воровали из ящиков для пожертвований в церкви, но они скорее бы с голоду умерли, чем обчистили кого-то из своих. Я, бывало, так говорила: «Стариков, детей и Бога обирать не стану». Но эти шлюшки в Рочестере и Бога бы обобрали, да и кого угодно вообще.

Прошло совсем немного времени, и улицы из-за душителя опустели. Клиентов было больше, чем шлюх. А раз так, то и деньги пошли неплохие. Так, кто там вообще остался? Я, Дарлин Триппи, Джун Сисеро, Люциан, пара девушек, имен которых я не знала, и параноидальная сучка по имени Мадлен, которая в каждом клиенте видела душителя.

Мне было тридцать восемь, я пользовалась авторитетом, но предпочитала держаться особняком. Сисеро мнила себя королевой. Приехала из Бруклина с таким забавным акцентом, как у Джоан Риверс. Ей было тридцать четыре; лицо некрасивое, но фигура шикарная. Втискивала задницу в обтягивающие «ливайсы» и зарабатывала по штуке за вечер. Копы называли ее «24-7», то есть трудилась она круглосуточно и без выходных. Работала, даже когда была под кайфом. Однажды выскочила на середину дороги и едва под колеса не попала. Ее проблема заключалась в том, что она всегда выбирала двух или трех любимчиков и обслуживала только их. Пятнадцать лет провела на улице и всегда была подозрительной, злой, черствой. В «Маркс Тексас Ред Хотс» говорили, что, если душитель положит на нее глаз, она его живым не отпустит. Если какой-то парень хотел вывезти ее из зоны комфорта, она засаживала ему локтем в бок и выскакивала из машины.

Когда ее пытались предупредить насчет какого-нибудь нехорошего типа, она всегда отвечала: «Пошла ты, сучка! Просто хочешь у меня чувака забрать!» Никого не боялась, никому не доверяла, всегда была немного не в себе. Стоило только подойти к кому-то из ее клиентов, и она тут как тут: «Это мой постоянник! Это мой постоянник!»

Однажды вечером я сказала ей, чтобы отстала от парня в сером фургоне, который вел себя как-то странно, и за ним наблюдали копы. Она говорит:

– Иди на хер! Ты встречаешься со своими, а я буду встречаться со своими. Пошла вон отсюда. – В своем стиле, такой вот обаятельный рэп читает.

Я говорю:

– Послушай, тупая давалка, ты, как все здесь, может, и привыкла к ударам в спину, но там, откуда я родом, мы помогаем друг другу. Лучше держаться вместе, чем между собой цапаться.

И продолжаю:

– Зачем ты все время к машинам бегаешь? Где ваша сраная гордость? Суетитесь, толкаетесь, навязываетесь клиентам. Парней в городе на всех хватит. Включи мозг, Джун. Хочешь мутить с сомнительными типами, дело твое. Встречайся с кем хочешь. Но я тебя предупреждаю. Если мне нужен твой парень, он будет у меня. Здесь на клиентов ни у кого права нет.

После того как начали находить тела в ущелье Дженеси, некоторые девушки разбились на пары, чтобы присматривать друг за другом. Мне это не нравилось, потому что я привыкла работать в одиночку. Потом ко мне подошла Мадлен, толстушка с большой задницей, детским личиком и короткими каштановыми волосами. Говорит:

– Эй, ты слышала о душителе? Я не так часто вижу тебя на улице, но раз уж мы здесь сегодня, как насчет того, чтобы ты проверила номера моих машин, а я сделаю то же самое для тебя?

И тут я допустила ошибку – согласилась. Садилась в машину и говорила: «Там моя подружка Мадлен, и у нее номер твоей машины. Если я не вернусь через двадцать минут, она сообщит в полицию. Если хочешь дополнительное время, скажи сейчас, пока мы не начали».

Некоторые парни пугались и прогоняли нас из машины, хотя большинство принимали это нормально. Но эта Мадлен такая взбалмошная оказалась! Исчезала, уходила с улицы, чтобы где-нибудь накуриться, и я не знала, заявлять о ней или нет. В общем, я снова стала работать одна. Какого черта, я занимаюсь этим уже двадцать лет. Кто станет беспокоиться из-за такой старой шлюхи, как я?

Тревожные статьи стали появляться в «Таймс-юнион» почти ежедневно, и ей вторила более консервативная «Демократ-энд-Кроникл» (известная среди недоброжелателей как «Демагог и комик», или просто «Тупократ»). Радио и телевидение подбавили этой истории темпа несколькими интервью в прямом эфире из района между Лейк– и Лайелл-авеню. Воровство в магазинах и мелкие кражи участились по мере того, как напуганные проститутки искали новые способы раздобыть денег на свои привычки.

Санде Соммерс, пресс-секретарь Национальной организации в защиту женщин, принесла публичные извинения жертвам: «Мы не знали вас, но мы скорбим о потере каждой из вас. Мы признаем насилие, которому вы подверглись, насилием в отношении всех женщин. Ваша смерть могла стать нашей».

Объединенная церковь Христа учредила вознаграждение в размере пятисот долларов. Преподобный Рэймонд Грейвс обратился к убийце: «Мы умоляем вас прекратить убивать женщин, прийти и поговорить с нами».

Полицейские чиновники публично поблагодарили Грейвса и церковь, но собираясь вечером за выпивкой в любимом местечке под названием «Шилдс» через дорогу напротив унылого серого здания общественной безопасности, они жаловались, что благодетели осложняют им работу.

– Мы и так загружены дальше некуда, – высказался за всех один расстроенный сержант. – Нам не нужна дополнительная помощь общественности. В отделе насильственных преступлений всего шесть следователей, и они не успевают проверять всю поступающую информацию.

Еще он добавил, что никто из департамента не мог припомнить ни одного дела об убийстве, которое удалось бы раскрыть благодаря вознаграждению.

Мы получили миллион ложных зацепок от одних только проституток. Они сдавали своих сутенеров, других сутенеров, тех, кому должны, тех, кто должен им, клиентов, которые им не нравились, клиентов, которые косо на них посмотрели. Проститутки живут в нереальном мире; они мошенничают, они преувеличивают, лгут. Поэтому они всегда раздували свою информацию, дополняли ее отсебятиной, подавали в искаженном виде, и это сводило нас с ума. Мы то и дело слышали о сером