Изгнание, бесконечное внутреннее переживание того, что с тобой сделали: это также определяет некоторых людей. В каком-то смысле. Рафел часто думал, что навсегда остался тем изгнанным из дома мальчиком, который стоял вместе с отцом и матерью на полном народа морском берегу, среди плачущих мужчин и женщин. Изменится ли это когда-нибудь? Соленое море, соленые слезы.

Он боялся за родителей.

Он сделал все, что мог, чтобы его отец и мать уехали из Альмассара. Некоторое время он не будет знать, удался ли его замысел. Он отправил им очень четкие инструкции и деньги на переезд в Марсену.

Ему было больно думать, что они двое могут почувствовать, что их снова высылают, снова заставляют переезжать, на этот раз когда они уже ощутили груз возраста. Но это было важно. Риск был реальным. В Марсене жили их внуки вместе с Гаэль, бывшей супругой брата Рафела – возможно, до сих пор его супругой, если он жив.

Вопрос, с которым он приходил к Сарди, заключался именно в этом: может ли Пьеро оказать ему услугу и поручить своей разведывательной сети узнать, жив ли некий Сайаш бен Натан, и если жив, то где находится?

– Вероятно, он живет под другим именем. Джадитским. Ашаритским. В зависимости от того, где он. Это делает задачу…

– Более сложной, да, – ответил Пьеро. – Тем не менее на меня работают опытные люди, и мы сделаем все, что сможем. Среди них даже есть киндаты. Я пришлю к вам человека, вы расскажете ему то, что вам известно.

Она состоялась, эта встреча с внимательным человеком. Рафел, конечно, знал не так много. Если бы он знал много, ему не понадобился бы Пьеро Сарди.

Он также отправил деньги семье Газзали аль-Сияба. Горькая ирония заключалась в том, что, по их с Ленией общему мнению, аль-Сияб должен был умереть из-за того, что он сделал, – но они не хотели лишать его семью причитающейся ему доли гонорара.

Его беседы с Пьеро Сарди продолжались. По-видимому, он нравился этому человеку. Благодарность или нечто большее? Любопытство? Сарди жил своей работой, целыми днями сидел за большим письменным столом в большой комнате, а перед ним лежали бумаги, которые следовало прочесть, документы, которые следовало подписать после того, как он их написал или продиктовал. Его сын (теперь единственный сын) большую часть времени сидел рядом и занимался тем же. В комнате были клерки, советники, посыльные, часто прихлебатели, торчащие там в надежде быть замеченными могущественными людьми и таким образом изменить свою жизнь.

Иногда Рафела вызывали, он приходил, Сарди вставал из-за стола со своей тонкой улыбкой, и они гуляли по комнате, тихо разговаривая, или выходили на балкон с видом на город и реку.

– Вы даете имена лунам? – однажды спросил Сарди.

Рафел заморгал:

– Наши молитвы говорят, что мы не должны произносить и писать имена богинь. Мы говорим только «белая луна» и «голубая луна». Когда-то давно существовала секта, в которой их называли Рождением и Смертью; эти имена всем известны.

– Действительно. Известны. Хотя предпочитаем не думать о втором.

– Да.

– По мере того как я становлюсь старше, я ловлю себя на том, что думаю о нем.

Неожиданно. Они стояли на балконе, был теплый день, шумела площадь внизу. Звуки строительства. Крики, стук молотков, треск и грохот телег. Пьеро расширял свое палаццо и перестраивал главную площадь Фиренты.

– Вы только что потеряли сына, мой господин, – сказал Рафел. – Это определяет направление мыслей.

– Да. У вас есть дети?

Он покачал головой.

– Своих нет, как ни печально. Однако я несу ответственность за детей моего брата.

– Того брата, которого я пытаюсь найти?

– Да, господин.

Сарди кивнул:

– Я отправил трех человек. Они начнут с Марсены.

Он послал людей. Уже? Рафел не знал, чего он ожидал и верил ли вообще, что это произойдет.

Имена двух лун. Позднее он думал об этом вопросе. Гадал, почему Сарди захотелось их узнать.

Теперь у него был шрам, как у воина. Грудь еще побаливала, если он уставал, но боль становилась все слабее. Он смог верхом доехать до Бискио, потом до ранчо, куда их направили. Он смог заниматься любовью с Ленией, когда она пришла к нему.

Он слишком часто вспоминал о той ночи, чтобы чувствовать душевное спокойствие.

Душевное спокойствие – это хорошо, но есть и другие хорошие вещи в жизни, думал Рафел. Нужно быть благодарным. Не надеяться на слишком многое. Делать все возможное, чтобы избежать худшего. Понимать, что бывают такие моменты, когда ты ничего не можешь поделать.

В какое-то мгновение ее тело выгнулось над ним назад, подобно луку. Потом она медленно опустилась, наклонилась вперед и позволила ему обнять себя в темноте.

Через несколько дней он получил письмо от Гвиданио Черры, касающееся того корабля, который они строили. Надо было принимать решения, в основном насчет пушек. Антенами Сарди настоял на том, чтобы снова дать ему сопровождение, и Рафел вернулся в Серессу.

Там тоже произошли события. Кто-то умер.

Шпионы Сарди, целая их сеть, действительно были одними из лучших в джадитском мире, уступая, возможно, только агентам Серессы.

Трех человек отправили в Марсену узнать о судьбе некоего Сайаша бен Натана. Один из них и правда был киндатом. Они не спрашивали, зачем занимаются этим: хороший шпион, получив приказ, никогда не задает таких вопросов. Они поняли, что Сарди хотят узнать больше об этом человеке. Им хорошо платили за работу – что еще им нужно было знать?

Киндаты в Марсене, по-видимому, почти ничем не отличались от тех, что жили в Фиренте: они смыкали ряды против вторжения посторонних, но, так же как и люди в других местах, не могли устоять против искушения.

Киндат, нанятый Сарди, не беседовал с женой пропавшего человека, хотя и видел ее издалека с двумя детьми. Он обратился к членам общины, и его спутники сделали то же самое, когда киндаты утром вышли из своих ворот, чтобы заняться делами в гавани и в других местах.

Шпионы Сарди разговаривали с отработанной учтивостью. Предмет их расспросов не таил угрозы. Они объяснили желание Пьеро Сарди знать, что произошло с купцом Сайашем бен Натаном, деловыми интересами. Не более того.

Конечно, бывало, что деловые интересы приводили к смерти людей, и те, с кем разговаривали агенты, это понимали. Например, если бен Натан сбежал от долгов…

Никто не признался, что знает, где он находится. Или почему он уехал. Да, какое-то время он жил в Марсене со своей семьей. Его жена и дети все еще здесь, ждут его возвращения. Да,