– Я?! – обиделся Монгол. – Да пошел ты. Чегевара хренов.

– Сам пошел. – Том отвернулся.

Монгол плюнул, взял свою сумку, вытряхнул ее содержимое, перебрал. Надел чистую рубашку, для виду немного покрутился на поляне.

– В последний раз спрашиваю: в Тифлис идешь?

– Нога болит, – отрезал Том. – Иди, гуляй, мажор.

Монгол повернулся и молча зашагал в сторону города. Чувствовал он себя неловко, но самое неприятное было в том, что он никак не мог разобрать, в чем причина этой неловкости.

– Ну да, конечно, ты остался, потому что ты типа выше денег. Весь такой чистый, святой прям. Но, если разобраться, то что я такого сделал? Украл? Нет. Отобрал? Тоже нет, – бормотал он себе под нос, разводя руками. – У них денег девать некуда, сами раздают. А это вообще пропуск: Петрович мне на ней адрес написал. Так в чем дело?

Он снова прислушался к себе. Стало немного легче, но мутный осадок предательства почему-то оставался в душе.

– Да кого я предал? – чуть было не закричал он. Остановился, посмотрел вокруг. Перед самым городом, у спускающейся к берегу бетонной дороги курил человек. Монгол стрельнул у него сигарету. Глубоко затянулся, пошел было дальше. Потом обернулся, посмотрел вдаль, на узкую полоску берега под неровным сыпучим обрывом.

– Ну и сиди там, придурок замороченный, – буркнул он и, окончательно смахнув паутину ненужной рефлексии, бодро зашагал по бетонке наверх.

Вечерний Гурзуф встретил его ароматами жареного мяса и женских духов. Монгол сбавил темп, не спеша, с предвкушением праздника прогулялся по набережной, вальяжно зашел в какой-то ресторан, украшенный у входа большими пальмами в тяжелых деревянных кадках. Вечер только начинался, посетителей было немного. Он выбрал себе столик в углу и с наслаждением погрузился в мягкое кожаное кресло. Наконец, подошел официант.

– Что будем заказывать?

– У вас эскалопы есть? – как можно небрежнее спросил Монгол.

– Эскалопов нет.

– Ну тогда мне борщ и пюре с биточками.

– А что пить будем?

– Водки, сто пятьдесят. Не, давай двести. А вы валюту принимаете?

– У нас ресторанная наценка, свой курс.

– Хорошо.

– И сдачу мы даем рублями.

– Ладно. Можно меня сразу посчитать? – Монгол широко протянул зеленую бумажку.

Официант взял купюру, покрутил ее в руках, рассматривая написанный адрес, брезгливо посмотрел на свет. Ушел, принес еду и сдачу.

Монгол не собирался здесь надолго засиживаться. Еще недавно он был нищ, но теперь в его карманах было без малого полтора миллиона. Примерно три зарплаты.

«Странно», – подумал он, время от времени трогая располневшие карманы, словно боясь, что они исчезнут. От сотни непонятных баксов не было того ощущения денег, которое давали теперь эти плохо намалеванные украинские рубли. У него даже слегка закружилась голова: он не помнил, держал ли вообще в руках такую сумму. Да еще где? На юге, на курорте, сидя в ресторане!

– Свобода, Том, – это не голодать у ручья, – пробормотал он себе под нос. – Свобода – это когда можно позволить.

Наевшись до отвала, он откинулся на спинку стула и закурил, лениво рассматривая стену бара, где стояли соки и всевозможные экзотические бутылки. Непривычно сытная еда и водка разморили тело, но душа металась в нем, она страстно требовала приключений. Чтобы четкая музыка для души, чтоб красивая девчонка на коленях, и он – при деньгах и при параде. Чтобы все вокруг только и говорили: о, ты крут, о, как же ты крут, чувак!

«Видела бы она меня сейчас», – он вспомнил о Веронике, их мимолетное, так нелепо оборвавшееся знакомство.

Где-то в глубине души саднила история с Томом, но тут ему в голову пришла спасительная мысль. «Ладно, посмотрим. Вот когда мешок жратвы принесу на поляну, чтобы на всех. Мяса принесу, хлеба, шампанского. Тогда и посмотрим, какой ты герой. Будешь жрать, или нет». Улыбнувшись своей находчивости, он повернулся к выходу и вдруг увидел, как в дверном проеме, цокая высокими каблуками, появилась высокая девушка. Откинув непослушные рыжие волосы, она прошла мимо него, обдав волной духов, и села на высоком стуле у бара.

– Валера, соку мне налей, – небрежно сказала она бармену.

Монгол, развалясь в кресле, с удовольствием разглядывал ее стройную фигурку. Идти куда-то еще ему сразу расхотелось. Он вдруг понял, что впервые за всю поездку избавился от столь любимых Томом случайностей судьбы и стал, наконец, хозяином положения.

Немного посидев для приличия, он не спеша подошел к бару, сел рядом с девушкой.

– Слышь, братуха, коньячку мне плесни.

– Какого? – спросил бармен, чем застал Монгола врасплох.

– Хмм… Вон того. – Монгол показал на пузатую бутылку, напоминающую большой пузырек с духами. – Пятьдесят граммов.

– Это «Камю», он очень дорогой. Наливать? – с профессиональной ноткой неуверенности спросил бармен.

– Наливай, наливай, – небрежно сказал Монгол.

Валера взял большой фужер, налил. Коньяка оказалось на донышке.

Монгол небрежно понюхал содержимое фужера, и, посмотрев на соседку, выпил залпом.

Соседка, хлопнув длиннющими ресницами, пробежала по нему взглядом и вдруг прыснула. Она действительно была очень красива. Тонкие черные брови, небольшой округлый рот с припухшими, будто от долгих поцелуев губками, зеленые глаза, полная грудь, слегка не соответствующая ее узкой талии.

– Привет, – невозмутимо сказал Монгол, будто только заметил эффектную соседку.

– Привет, – кокетливо ответила та ему, будто старому знакомому, и снова глянула на него пронизывающим, как рентген, откровенным взглядом.

Монгол немного смутился, чувствуя, как к лицу приливает жаркая волна крови. В горле сразу пересохло.

– Выпить хочешь? – прохрипел он.

– Купи мне шампанского, – она сразу перешла на «ты» с той многообещающей ноткой капризничающей девочки, которую вначале нужно повеселить.

– И еще раз коньяк и шампанского, – заказал Монгол, почувствовав во всем теле накатывающее возбуждение.

Бармен разлил алкоголь, отошел.

– Ты местная? – спросил Монгол, чтобы что-нибудь спросить.

– Не-а, приезжая. С Дальнего Востока.

– Ну, и как там?

– Где?

– На Дальнем Востоке.

Девушка усмехнулась.

– Ну раз я здесь, то, значит, наверное, не очень, – жеманно ответила она.

– Сейчас в России везде не очень. Скоро она совсем развалится, – авторитетно заявил Монгол.

– Думаешь?

– Все так говорят.

Девушка отхлебнула шампанского, посмотрела куда-то в сторону.

– Да и пусть.

– Не жалко?

– Не-а. Там уже жалеть нечего. Как Мамай прошел.

Она помолчала, окинула взглядом стойку.

– Но вообще и здесь тоже не очень. Я за такие деньги могла бы и у себя работать.

– Загадочная русская душа, – хмыкнул Монгол. – А ты здесь работаешь?

– Рядом, по соседству. Смена кончилась. – Она протянула узкую руку с длинными, ярко-красными ногтями к фужеру, и они чокнулись.

– Меня Виолетта зовут.

– Очень приятно. Меня Саша. А ты красивая.

– А я знаю, – в тон ответила она и,