Шрифт:
Закладка:
Сигизмунд Андреевич Тидебель
Когда прошел пароксизм малярии (он стал посещать меня регулярно два раза в месяц по 4 дня подряд), я вышел прогуляться и дошел до Невского проспекта. Идя по освещенной стороне проспекта, я неожиданно встретил блестящую и величественную фигуру своего боевого начальника генерала М.Д. Скобелева, которому и отдал установленную честь. Он с веселой улыбкой подал мне руку, крикнул свой экипаж, который шагом следовал по улице, усадил меня с собою рядом и стал интересоваться, зачем я здесь. Пока я все ему объяснял, экипаж подкатил на Невском к дворцу князей Белосельских-Белозерских, где мы и вышли. Здесь, по обыкновению, у своей родной сестры остановился М.Д. Скобелев, вызванный теперь по служебным делам в столицу.
Он угостил меня превосходным завтраком, а главное, расспросил детально обо всем, что касалось цели моего приезда и пребывания в Петербурге. Горячо одобряя мое стремление к высшему образованию, он после завтрака немедленно написал письмо своему бывшему начальнику штаба генералу Н.И. Гродекову; прекрасно аттестовав меня в этом письме как боевого офицера, он поручил ему устроить мое дело в Главном штабе. Отпуская меня, он взял с меня слово, что я буду заходить к нему запросто, когда вздумаю, а в особенности, когда мне необходима будет его поддержка или ходатайство. В своем же экипаже он отправил меня с письмом к Н.И. Гродекову. Здесь я встретил не такой сердечный, но все же дружеский прием; я еще раз доложил генералу Гродекову все мое дело кратко, лишь самую важную суть его.
Мне было обещано незамедлительное выполнение поручения генерала Скобелева. Вот в этот раз я домой вернулся с легким сердцем, возблагодарив мысленно Господа Бога за такое сцепление благоприятных обстоятельств. Оказалось, однако, что даже ходатайство такого лица, как генерал М.Д. Скобелев, было принято «на верхах» сухо, но все же отказать ему раздумали; через несколько дней я был прикомандирован на год к Петербургской крепостной артиллерии для слушания лекций в Инженерной академии, причем в объяснение такого исключения сурового циркуляра было сказано: «…во внимание к особым боевым заслугам этого офицера».
Я немедленно явкой в Инженерную академию оформил свое право пребывания в столице и с горячностью принялся за обычные занятия, исправно посещая академию.
Явившись теперь в Петропавловскую крепость, я был «штабной персоной» принят уже с большим вниманием; немедленно мне предоставлена[была] честь представиться самому коменданту; старый заслуженный генерал заинтересовался походом в Среднюю Азию и долго меня обо всем расспрашивал. «Штабная персона» после ласкового приема у коменданта стала со мной тоже очень любезна и предложила даже покурить, от чего я решительно отказался.
Моим боевым начальником, М.Д. Скобелеву и Н.И. Гродекову, я принес мою сердечную благодарность. По их приглашению я потом бывал у них не раз. Оба они, зная мой почерк и сравнительную грамотность, привлекали меня в качестве секретаря (особенно по секретной военной переписке), причем М.Д. Скобелев оказывал мне полное в этом отношении доверие, оставаясь вполне удовлетворенным моей работой. От денег, которые он мне однажды предлагал за мою работу, я решительно отказался, заявив ему, что считаю для себя высокой честью пользоваться его доверием и что-либо полезное для него исполнить.
Однажды, оставшись доволен исполнением одной самостоятельной письменной работы (проект официального ответа на запрос), М.Д. Скобелев предложил мне быть у него адъютантом. Заметив на моем лице смущение, он добавил: «Но я вам предоставлю отпуск в Петербург для окончания высшего образования!» От такого предложения я все-таки вежливо отказался: адъютантство у кого-либо никогда не входило в мои мечты и планы.
Генерал Н.И. Гродеков использовал мой труд более систематично: он привлек меня частным образом к делу составления «Истории войны в Туркмении», которое ему было специально поручено Главным штабом. В этом огромном труде (з тома) имеется одна глава моей скромной работы, которую он лично очень одобрил, о чем и сказано в общих фразах в предисловии ко всему труду, подписанному его именем. Словом, мой академический досуг не уходил больше на гулянья в Летнем саду и в театрах. Скоро он еще более сократился после случайной встречи с моим преподавателем статистики проф. Карасевичем.
Первое время[после] поступления в Инженерную академию я настолько был поглощен своим делом, что редко где-либо бывал в свободное время, кроме двух-трех семей моих старых друзей, оказывавших мне дружеское гостеприимство еще во дни моего пребывания в училищах. Хотя там и интересовались моим участием в походе в Среднюю Азию, но интерес этот носил поверхностный, чисто обывательский характер.
Но однажды в Публичной библиотеке (в вестибюле) я встретился со своим преподавателем статистики проф. Карасевичем; вежливо его приветствуя, напомнил ему, что я его ученик по Константиновскому училищу. Профессор сердечно пожал мне руку и стал расспрашивать, где я был до сих пор и что я теперь делаю. Я кратко ориентировал его о своей службе в истекшие годы. Он с необычайным интересом выслушал меня, а затем пригласи зайти к нему, если я свободен, на что, конечно, я с охотой согласился. Дома у себя он закидал меня множеством вопросов о Закаспийском крае, его природе, людях и пр. Узнав, что я вел все время похода дневник, он с горячностью заявил, что теперь из своих рук он меня не выпустит:
– Да вы отдаете себе отчет, каким ценным и животрепещущим материалом вы владеете? Наше И[мператорское] Р[усское] Географическое общество радо будет услышать от вас все, что вы видели и наблюдали. Вы должны обязательно сделать нам доклад. Об этом я теперь и позабочусь.
На мое возражение, что материалы мои сырые и необработанные, и с ними я никогда не решусь выступить публично, да еще в таком ученом учреждении, проф. Карасевич решительно возразил, что все это легко устроить, лишь был бы налицо ценные и правдивые данные. Закаспийский край еще совершенно неизученная часть Ср[едней] Азии; для Географического об[щест]ва будет важно все, что я узнал, видел, наблюдал, записал и собрал, коллекционировал.
Мы расстались с ним под условием, что я следующий раз, как только управлюсь, явлюсь к нему со всеми моими дневниками и материалами. Несколько вечеров я дома приводил в порядок свои заметки и коллекции, оказавшимися случайными, так как никогда серьезно я о сборе их не думал.
