Ёлтаӱл игнорировала ее. Продолжала молча смотреть в круг.

Камёлё устало покачала головой.

– Ну же, Ёлтаӱл. Чего ты добиваешься? Я ведь давно знаю, что у тебя нет никаких глееваринских способностей.

– Ага, как всегда, – заворчала Ёлтаӱл и кисло сгребла камни обратно в коробочку. – Ты-то лучше знаешь! А я тебе скажу, что напророчила. Фиона на меня наплевала. Она летит на Деймос. Уже покинула Землю.

Камёлё смотрела на нее. Она ни на миг не верила, что Ёлтаӱл смогла бы прочитать что-то в протонации – тем более такую конкретную информацию, еще и после зачистки зӱрёгалом.

– Откуда ты знаешь?!

– Я ведь пророчица! Я вижу это в астрале! – Ёлтаӱл захихикала так злорадно, будто была на шестьдесят лет моложе. – А ты попробуй проверить! Но я за это голову положу. А ей я устрою, девчонке, когда вернется! Вот уж будет недовольство Аккӱтликса!

Она глянула на часы, надела свои драконьи очки и пошла в переднюю часть, в магазин, включить солевые лампы, зажечь ароматические палочки и поменять надпись на дисплее с «Закрыто» на «Приветствуем, страждущий», но до Камёлё и через шторку доносилось ее ворчанье.

– Люди нынче! Хотят достичь, блин, мистического познания, а сами делают все, что захотят!

* * *

«Нет, это будет совсем не просто», – думал тем временем Рой Стэффорд. Он нервно оглянулся на дверь. И обратно: на рабочий стол, где лежал его талон на безопасность и мирную старость. Туда-сюда, маятник над ямой, свистящее острие. Его мысль следовала по той же траектории. От мест, где оставался рушащийся берег гражданского мужества, твердого характера и достоинств всех сортов… туда, где вскипало что-то более темное и непосредственное: такой простой, такой смешной, такой вездесущий человеческий страх.

Его глаза описали еще одну дугу – еще один параноидальный взгляд на дверь – и заглянули дальше, в узкий проем, где был виден соседний пустующий офис с пустым столом и пустым стулом его секретарши.

Дверь была приоткрыта всегда. Так, на всякий случай.

Рой Стэффорд не осмеливался закрыть ее.

Угроза висела над его головой как накидная сеть: в отличие от дамоклова меча – совершенно неопределенная, готовая принять любую форму. С того момента, как к нему пришла верховная жрица ӧссенской Церкви со свитой, он чувствовал ледяную тень за своей спиной.

Ӧссеане. Их забавные хлопающие уши. Опасные глаза. И бесконечная наглость. «Не смотрите, Рой! Не смотрите», – в отчаянии кричит Линда; ей становится плохо от трёигрӱ, которое обрушивается на нее во время споров в приемной, и вот ее ноги подкашиваются, руки раскидываются, глаза закатываются, и она падает на ковер, как подстреленный партизан в военном фильме. Верная секретарша, защищающая своего шефа до последнего вздоха, как стражник! И лежащая без сознания на пороге, боже! Для приличного человека такая мелодрама – причина для паники, искусственного дыхания и телефонных звонков, но ӧссеане, конечно, не люди, потому перешагивают через тело Линды и идут дальше без всяких церемоний, стука и приглашения. У Роя нет слов. Он не в состоянии понять, что это происходит в его офисе. Чудовища уже стоят вокруг его стола, когда в нем наконец надламывается корка щемящего ужаса. Он требует телефон. Требует врача. Требует хоть немного приличия, нормального человеческого поведения и здравого разума – такие вещи, которых у них явно нет.

– Не закатывай сцены, Рой Стэффорд! Она еще жива, – произносит верховная жрица с безмерным презрением. – Выключи свой нетлог. Говорить будем мы с тобой.

Она кивает одному из свиты, и он опускает шторы. Другой выступает вперед с детектором и с демонстративным неуважением к имуществу Совета отрубает все камеры. Третий оттаскивает неподвижную Линду от двери куда-то за угол. Затем дверь закрывается. После чего ее блокирует магнитный ключ.

Посреди одного из земных городов, на территории земного государственного учреждения, в здании, полном собственных подчиненных, медиантов, охранников и прочих людей, Рой Стэффорд совершенно один.

Его передернуло. Стоило лишь подумать об этом – и он живо чувствовал обжигающую боль в глазах и последующую тошноту. Пережить трёигрӱ еще раз он не хотел бы больше никогда. Если вдруг раньше до него не доходило, теперь он получил наглядный пример.

С ӧссеанами могут быть большие проблемы, да и будут… если с ними не объединиться.

«А почему бы и нет? Разве они многого хотят? – думал он. – Никаких чрезмерных запросов, не нужно платить выкуп, не нужно продавать душу, мне не грозят ни санкции, ни позор. Земная верховная жрица хочет заполучить фомальхиванина – то есть имущество, о существовании которого на Земле и так никто не подозревает, а значит, никто не пожалеет о его утрате. Так почему, бога ради, ей его не отдать?»

В теледебатах он дерзко заявил медиантке, глядя в глаза, что ни о каком лице с экстрасенсорными способностями не знает. Теперь ему было ясно, с чьей подачи в голове этой журналистки зародился подобный вопрос, но это никак не меняло итог. Едва он решился солгать однажды, правду ему теперь не сказать. Зато для дальнейшего сокрытия он отлично подготовил почву.

Точнее – ӧссеане подготовили почву. Ему теперь достаточно лишь кивнуть.

– Твои люди действуют за твоей спиной, Рой. Нет доказательств, что ты можешь что-то знать, так что просто придерживайся позиции, что не знаешь ничего! Ведь тебе самому фомальхиванин не нужен. Ты вряд ли захочешь встретиться с тем, кто может копаться в твоей голове. Сложно представить кого-то настолько неудобного! Переговоры с ним были бы непростыми, а результат неопределенным; так зачем рисковать? Мы справимся с этой мелочью, которую в Медианете называют д-альфийским кризисом. Церковь Аккӱтликса уже решила часть проблем. Если Совет не будет претендовать на фомальхиванина, я даю тебе слово, что твоему положению в Совете ничто не будет угрожать.

Рой Стэффорд знал, что будет, если он с ними спутается. Но, с другой стороны, – что у них есть на него? Что они могут ему сделать? Они не хотели никаких письменных договоров или заявлений на камеру. Не требовали обещаний. И даже если бы они записывали ход той встречи, то на записи есть и они сами. Они так себя скомпрометировали, что он мог бы заявить, что действовал под давлением.

Когда они ушли, единственным оставшимся материальным свидетельством был прямоугольник роскошной мицелиальной бумаги со знаком, тисненным золотом, под которым в перегласовочной транскрипции было написано: «Ее Эминенция Досточтимейшая Маёвёнё, верховная жрица святой Церкви Аккӱтликса на Земле». Далее следовал ряд чисел – код ее нетлога. Когда верховная жрица предлагала ему визитку, Рой Стэффорд был еще на «светлой» стороне и отказался ее взять – но Маёвёнё знала человеческую натуру, так что лишь ухмыльнулась и просто положила ее на стол вместо того, чтобы оскорбиться. Он же потом эту бумажку осторожно затолкал кончиком ручки в пластиковую папку, поскольку в его голове, конечно же, пролетело с десяток параноидально-шпионских теорий, связанных с отпечатками пальцев. С того момента папка издевательски лежала на столе. На стороне Добра было не так уж радужно.